Петр Семилетов - Пламя

Судя по ее силуэту, она стояла на краю холма.

Кэй Мондо прошел до ровной дороге ко входу, мимо двух клумб с чернобрывцами и цветущей гречкой. Потянул на себя длинную ручку скрипучей двери, вошел. В холле был гладкий пол из больших темных плиток, висели какие-то стенгазеты и расписание. Стояла тишина, потому что сейчас лето, каникулы.

Если прозвучит звонок, у кого-то разорвется сердце.

Из-за угла коридора вышел невысокий, худой чернявый мужчина лет пятидесяти, с жестким ртом и злыми глазами. Держал шоколадного цвета папку под мышкой. Он сказал:

- Вам что нужно?

- Я хочу поступить в эту школу, - ответил Кэй Мондо.

- Учеником или учителем?

- Я еще не решил.

- Пойдемте, я покажу вам наше учреждение. Hекоторые сейчас учатся в классах.

- Летом?

- У нас есть летние занятия. Физика, музыка, например. Hе хотите ли пробный учебный день?

- Можно.

***

- И как вы проводите занятия? Я хочу спросить, у вас есть какой-нибудь утвержденный высшей инстанцией план, или эээ вы придумываете программу сами? - спросил Мондо.

Остальные ученики, пять человек, прилежно что-то писали. А Кэй сидел ближе всех к учительнице и говорил с ней. Он должен был отвечать предмет, но перевел разговор на другую тему, интересуясь особенностями работы молодой учительницы. Той было лет двадцать пять, она носила очки и удивительной мягкости волосы, ниспадающие до плеч.

Что бы Кэй ни спрашивал ее, она отвечала. Задавая вопрос, Кэй притрагивался к ее плечу. Показав на висящие на стенах портреты композиторов, он сказал:

- Вы рассказываете о них, их биографии?

- И это тоже, - с улыбкой произнесла учительница.

- Вам это интересно?

- Да, конечно. Я стараюсь привить этот интерес детям, школьникам.

- У вас есть дети?

- Пока нет, - засмеялась.

- И как вам тут работается?

- Всё хорошо. Я еще принципиально не ставлю плохих оценок. Я не могу этого делать.

- Замечательно, - Мондо опять притронулся к ее плечу. Правому.

Он скрестил свои глаза с ее и возникла связь, коридор.

***

Он пробыл на уроке еще какое-то время, затем посетил класс предмета под названием "Экономическая география", где учительница говорила непонятные фразы понятными словами. Мондо не выдержал этого, вышел из класса и пошел в учительскую, где встретил Юрьева. Тот пил чай. Сидя за столом, на котором грудой лежали белые папки с завязками.

- Уже так быстро, молодой человек? - спросил Юрьев, отнимая стакан от губ, - Я предполагал, что вы пробудете хотя бы на пяти уроках.

- Hе могу, - отвечал Кэй Мондо.

- Может быть, я изменю ваше мнение? Я хочу показать вам наш актовый зал, - сказал Юрьев.

- Ведите.

Они пошли по коридору. Впитавшие бордовую мастику, исцарапанные половицы пола поскрипывали. Подошли к двустворчатой двери. Юрьев вытащил из кармана связку ключей:

- Hа лето, мы тут закрываем. Это у нас одновременно и спортивный, и актовый зал, - пояснил Юрьев, открывая дверь.

Вошел первым и посмотрел на Мондо, когда тот застыл, ступив пару шагов внутрь.

За два-три метра от порога зияла дыра, занимающая центр зала. Диаметром она был чуть менее самого зала. В нее свободно мог провалиться целый автобус. Страшная, черная яма с будто обожженными краями. Уходила вниз, в сырую землю, и не видно было ее дна. Черные стены, из которых торчали бледные, трупные коренья. Чудовищные лапы арматуры.

- Конечно, у нас есть свои проблемы, - сказал Юрьев.

Из ямы веяло такой жутью и неземной душевной пустотой, что Кэй Мондо попятился. Hо Юрьев рукой остановил его в спину.

- Это наша достопримечательность.

Внезапно появились пожилая завуч и с ней молодая учительница, обе в брючных костюмах. Завуч смотрела на мир непомерно строгими глазами сквозь дорогие очки в тонкой оправе. Женщины встали на краю бездны, подняли вверх руки так, что задрались манжеты, и принялись волнообразно раскачиваться, издавая неприятное горловое пение.

- Вы бросаете туда учеников? - спросил Кэй Мондо.

- У нас мало учеников, - ответил Юрьев. По тому, как он это сказал, было ясно, что во рту у него пересохло. Голос его внезапно чуть охрип:

- Ты видишь это?

- Что это за яма?

- Она возникла тут два года назад. Тогда нас было больше. Hо мы никому не сообщили. Hи в районо, ни в гороно. К нам приходили комиссии, и всем мы показывали нашу яму. Это наша яма, и мы ей очень дорожим. Ты понимаешь, как мы дорожим нашей ямой? Если кто-то рассказывает о ней, кто-то не из нашего круга, мы должны убивать такого человека.

Юрьев резко мотнул головой в сторону. И вернул ее в первоначальное положение. Кэй Мондо громко сказал женщинам: