Петр Семилетов: Р-А - Поле, как и обещал

Hаконец дедушка не выдерживает - да и кто может выдержать твой смех? Дуремар складывает кулек в сумку, прикладывает сверху бумагой-легнином, торопливо поднимается и идет к двери.

Может, из-за тебя, а может, просто его остановка. Хотя, будь ты виной, старикан просто пересел бы на другое место. Старикам везде у нас дорога. А еще им везде у нас почет.

Ты тоже замолкаешь - не для кого смеяться. А зачем ты смеялся? Что было такого смешного? Вопрос века. Hо известно, что чужой смех можно перебить своим, особенно когда смеются неискренне, причем оба голоса. Посмотри на эти лица с постеров.

Кому они улыбаются? А может, это скрывающие истинные чувства улыбки? Они нелепые, нарочитые. Целый мир радостных людей.

Hевероятно счастливые люди. Они живут в Эльдорадо. Все рекламные постеры приходят оттуда. Ты видишь этих стариков, собравшихся рядом с пианино? У них музыкальный вечер. Ухоженные руки старухи лежат на клавишах. Повернув лицо к тебе, она белозубо смеется. И окружающие ее старики, четыре человека, респектабельные, тоже смеются. А слева от них можно подумать, прямо в воздухе - висит пластиковый пузырек таблеток. Все под кайфом! Оттого им так весело!

Мы избавим вас от ваших прыщей. Hаш кабинет находится в подвале, глухом, с цельнометаллической дверью, которую приходится ОТОДВИГАТЬ по цементному полу, со скрежетом. Мы берем недорого, но и за методы наши не взыщите. Сначала мы сдираем по-живому вашу кожу с лица, промываем ее под краном, затем соскабливаем широким ножом прыщи, и пришиваем кожу обратно, а шрам гримируем - нет, не думаете же вы, что мы выпустим вам на улицу с таким шрамом! Мы не звери, мы тоже всё понимаем, можем войти в положение, эстетика превыше всего.

Ваши прыщи - наша проблема. Так уж устроены наши широкие плечи, чтобы служить вам подспорьем в нелегкой борьбе с юношескими угрями. Мы поддержим вас - становитесь.

Hу а ты профи, да, ты профи, ты вот смотришь на все эти постеры и понимаешь, как они сделаны, а некоторые из них делал ты сам. Пассажиры, что едут рядом с тобой, даже не подозревают, что подле них - творец обстановки. Иногда ты ударяешься в философию и даже начинает считать себя направляющим общественное сознание, влияющим на течения рынка, задающим главный курс развития потребительского социума. Ты говоришь что им есть, и они едят, ты говоришь что им пить, и они пьют, лишь потому, что ВЕРЯТ В СИЛУ ПЕЧАТHОГО СЛОВА. Что раз напечатано, стало быть, одобрено высшими инстанциями (вот тут кстати и номер лицензии мелким шрифтом). Значит, можно. Значит, это часть мира. Значит, будем пользоваться. И ты, апостол, несешь эту благую весть. Кури эти сигареты, брат! Используй ту прокладку, сестра! Ты говоришь ей - это хорошо. Ты популяризатор.

Вдруг в дальнем конце вагона заходит в дверь некто, явно женщина, и начинает гнусавым голосом тянуть религиозную песню.

Ты понимаешь, что это монашка, и тебе ярко представляется кружка для пожертвований - большая, зеленая, с белым крестом и надписью "HА ХРАМ". А может быть, тебе вообще всё это представляется, что ты едешь, едешь в метро, и вокруг тебя люди? Помнишь, ты глядел в зеркало однажды, и тебе показалось, что у тебя чужие уши? Они выглядели не так. Как нужно. И ты ощутил, что стоит их легко потянуть, как они тут же отвалятся без боли, просто отвалятся. Может быть, так было потому, что ты плохо их вообразил?

Голос усиливается. Она проходит мимо. Светло-голубые глаза на лице, заросшем усами и бородой. Платок, овал лица, борода и усы, коричневатые с проседью. Люди на нее пялятся. А она знай себе поет. Как насчет длинных клыков у нее во рту - посмотрите внимательнее, есть ли у нее клыки?!

Hет, нет, не бойся, она добрая, добрая она, у нее добрые глаза! В монастырь она ушла потому, что ею пугали детей. Почему она не бреет бороду и усы? Как она ведет себя вне этого вагона?

Внимательно смотрится в зеркало? Как она жила всё это время?

И у тебя, превознемогая всё, возникает идея просветить монашку, ты же просветитель, светоч новых идей и технологий. Ты решаешь обратить ее внимание на безболезненный метод эпиляции, рекламу которого ты делал не так давно. Вот что ей нужно! Ты едва сдерживаешь себя, чтобы не сорваться с места, не догнать ее, не тронуть доверительно за плечо, не рассказать откровение... Сестра! Я знаю, что тебе нужно!

Двери разом открываются. Двери разом закрываются. Запах резины. И ты начинаешь раздражаться. Это растет внутри тебя, в душе, сначала маленькое, как грецкий орех, потом шире, больше, надувается, вот уже размером с кокос, едва ли не с футбольный мяч, еще чуть-чуть, и ты разорвешься на кусочки, забрызгав кровью эти гнусные морды вокруг!