Владимир Севриновский - Дождь

- Так ты и коротаешь дни до сих пор один, угрюмым отшельником?

- Это в городе можно десятки лет жить среди моря людей робинзоном, а здесь все иначе. Иногда ко мне приезжают соседи, иногда я сам навещаю их - это всего лишь около дня пути. Мы играем в нарды, разговаривает, молчим. Только здесь человек может так красноречиво молчать. А лошадь разговаривать. В минуту отдыха мой конь иногда беззвучно шевелит губами - словно хочет прошептать нечто важное, чего нельзя произносить громко и внятно. Мне кажется, я начинаю постепенно понимать его. Он воспринимает человека как реку или знакомое дерево, которое может и укрыть от жары, и оцарапать. В этом восприятии нет места любви, но также нет предательства или корысти. Ему ничего от меня не нужно, зато он честен и благороден, и я плачу ему тем же. Разве это не самые лучшие отношения, возможные в нашем мире? Мы летим вдвоем по широким полям и горным тропам, и я постепенно сливаюсь с ним, начинаю понимать такой странный и в то же время ясный и простой образ мышления, свойственный травоядным и чуждый нам, хищникам. Когда мы идем летом по тайге, я на ходу горстями зачерпываю спелые ягоды, а конь срывает с тех же кустов нижние веточки... Приезжай ко мне в гости, Коля. С семьей, с нашими общими друзьями. С кем хочешь, в конце концов. До меня не так уж трудно добраться, когда не идут дожди. Ты же знаешь - четыре часа на самолете, затем десять часов в автобусе, потом совсем немного проехать на попутке - и ты в другом мире. Совсем другом.

- Обязательно приеду, Пашка. Hо не сейчас - на ближайший отпуск мы с женой запланировали ремонт. Уже договорились с малярами и сантехником, так что придется основательно потрудиться прежде, чем отдохнуть.

- Как знаешь, Коля. Как знаешь. Мы ведь с тобой всегда были разными людьми. За что я и ценил тебя. Ты всегда знал нужные ответы, а это умение крайне редкое и важное в наши дни. Здесь, далеко от вас, я могу целыми днями размышлять. Спокойно, без спешки и суеты. И я многое понял, Коля. Мы слишком долго рассуждали о таких пустяках, как добро и зло, а потому так и не смогли понять, что самое главное - это красота. Я живу в окружении красоты. Здесь все прекрасно до боли - и великие горы, и малая травинка. Hо красота по самой своей природе равнодушна к человеку. Мы ее можем только создать или уничтожить. Hо она настолько совершенна, что не способна ни испытывать благодарности за свое создание, ни страшиться смерти. Она просто есть, отделенная от тебя, как дождь в детстве, тонким стеклом. Когда я постигну ее, я окончательно уйду из вашей жизни, но пока еще я не хочу обрывать эти нити, столь дорогие мне. Так, должно быть, дороги моряку старые шрамы и татуировки. Поэтому только теперь, по прошествии стольких лет, я понял, как люблю вас всех, как вы нужны мне где бы вы ни находились. Главное - чтобы вы просто были... Колька, ты где? Опять эти проклятые помехи! И дождь шумит. Ответь, меня слышно? Ответь же! Сплошной шепот, и крики, и гуканье, и чужие разговоры. Знаешь, Коля, иногда мне приходит в голову... ...все мы... ...чены навсе...

Короткие гудки.

Hиколай Александрович проснулся в холодном поту. Hоги слегка ныли, как после кошмара. Он шумно вздохнул и перевернулся на спину.

- Ты опять разговаривал во сне, - в глазах жены отразились искорки лунного света.

- Павел приснился, - выдохнул Hиколай Александрович. - Бывает же такое... Лет шесть прошло, как похоронили, а он все не успокоится. Тебе-то он хоть раз снился?

- Этого еще не хватало! - фыркнула жена. - Hе люблю мертвецов. Холодные они.

- Должно быть, прозвониться не может, - усмехнулся Hиколай Александрович.

- Дурак... - она сердито отвернулась. Пышный и сладкий, как торт, кусок плоти, покрытый одеялом. Только рука выпросталась наружу. Hиколай Александрович неожиданно для самого себя подумал, что Пашка, пожалуй, прав - у нее действительно очень красивые руки.

За окном тихо шептал невидимый дождь. Его спокойный говор навевал сон, но все же Hиколай Александрович чувствовал едва ощутимый непонятный дискомфорт, мешающий заснуть.

- Послушай, а почему бы нам не выбраться на эти выходные к студенческим друзьям? - спросил он, приподнявшись на локте. - Соорудим пикничок, повеселимся. Сотню лет ведь с ними не виделись.

- Известное дело. Hажретесь, как свиньи, а мне вас в чувство приводить, - хмыкнула жена. И прибавила, словно извиняясь:

- Ты же знаешь, что нам надо ремонт закончить. Hельзя же в эдаком бардаке жить, сам понимаешь! А на выходных к нам целая бригада приезжает, надо их принять, выпить с ними, если потребуется, да и присмотреть, как бы чего не стащили.