Раз сестра говорит, значит так оно и есть. Значит это к лучшему. Сестрин муж тогда промолчал и это ещё больше приподняло авторитет старшей сестры в глазах Марфы. Узелок вдруг выпал из рук содрогающейся в плаче Марфы и скатился в траву. Марфа тотчас же испуганно начала шарить руками в зелёных зарослях, выискивая драгоценный платок со всем бесценным содержимым. Hаконец нашла, судорожно вздохнула и кряхтя поднялась с травы. К сестре, она поедет к сестре. Она это решила ещё неделю назад. Марфа сядет на большую машину на дороге и поедет в подмосковье, там найдёт Риту и будут они все втроём жить вместе, ведь она любит Марфу, ведь она заботится о ней. Она совсем уже успокоилась и слёзы почти высохли. Марфа медленной покачивающейся походкой перешла через рельсы и направилась в сторону леса. По пути около столба высоковольтной линии она сорвала длинный прут и зашагала дальше, нервно разметая скопившуюся на дороге пыль и мелкие камешки. Если пройти через небольшую полосу леса, то обязательно асфальтированная дорога, либо пешие тропки выводили к широкому шоссе, которое вело в город. Там шумели машины и уже на подходе к трассе Марфа прислушивалась к гремящему по раскалённой дороге камазу, который летел с довольно высокой скоростью. Марфа свернула поглубже в лес и села в высокую траву. Лениво очищая очередной прутик, она почувствовала, как начинает клевать носом и сразу же прилегла на мягкую землю, по которой ползали муравьи. Засыпала Марфа обычно быстро. Слишком она спала мало в эту ночь, - стерегла картофелины. Уснула только под утро на пару часов и сейчас её сморило летнее солнечное тепло, струящееся лучами на Марфину гладкую беззащитную кожу головы. Проснулась она к обеду, сначала ей показалось, что на платье скопилось слишком много грязи и она деловито пыталась отряхнуть её большими руками с широкими ладонями, пока не поняла, что это тени от листьев, похожие на пятна, медленно ползают по ткани. Марфа подняла с земли свой узелок и, хрустя ветками, вышла на небольшую дорогу, которая выводила к трассе. Hа обочине дороги алело несколько пятнышек земляники, Марфа сразу же отправила первую найденную ягоду в рот, а затем стала собирать в платок, отходя всё дальше и дальше от дороги. Hасобирала стакана три, всё время сбора ягод думала только о Рите, как порадует сестру, как угостит её мужа, как будут оба рады её появлению, её подарку. Она шла, неуклюже переставляя большие босые ступни. Сжимала свою котомку, которая теперь заметно увеличилась после ягод. Марфа старалась не помять только что собранную землянику и снова вышла на асфальт, направившись к шоссе. Автомобильный шум становился всё громче и звучнее, одна за другой вылетали машины из-за деревьев и снова скрывались, промелькнув в проёме дороги. Уже был виден указатель, на котором белыми буквами на синем фоне написано "Дом-интернат", но Марфа всё равно не умела ни читать ни писать, ей было абсолютно всё равно, что написано на вывеске, висевшей на ржавом столбе. Она подошла к трассе настолько близко, что проносящиеся грузовики волной воздуха трепетали подолом её застированного дешёвого бумазейного заплатаного платья. Проезжающие водители видели, что невысокая полноватая женщина с налысо выбритой головой стояла на берегу бушующего потока машин, она трогательно прижимала к груди единственные по-настоящему свои ценные вещи, связанные белым платочком и неуверенно озиралась. В душе у Марфы вдруг зародилась какая-от незнакомая боль, пронзающая сердце. Пронеслась очередная легковушка и стало на мгновение тихо, нарастающий гул через полминуты обратился в громыхающий по противоположной стороне дороги трактор. Марфа проводила взглядом дребезжащий прицеп, волочащийся за трактором и снова заплакала. Она стояла, обдуваемая порывами ветра от летящих машин, склонив голову. Крупные слеза за слезой скатывались по её доброму лицу и падали на платье. Она не знала где находится подмосковье, она просто слышала, как часто повторяют это слово Рита и её муж. Марфа бережно сжимала в руках тряпичный свёрток с гостинцем и едой на дорогу и плакала. Может быть от предстоящего счастья встречи с сестрой, а может быть от того, что она впервые вышла самостоятельно так далеко от больницы и чувствовала себя впервые свободной. Любовь, доброта и ощущение свободы переполняли её душу, Марфа не могла остановить слёзы. Даже тогда, когда показался огромный камаз сверкающий лобовыми стёклами и цветными иноязычными надписями на фургоне она пошла к нему навстречу. Камаз приближался, становясь всё огромней и огромней, а Марфа шла ему навстречу протягивая белый узелок, который она сберегла и везла с собой в подмосковье, ей было больше нечего взять с собой, нечего больше ей было привезти сестре. Когда между передними колёсами и Марфой осталось чуть более ста метров, камаз издал истошный сигнальный рёв. Она вздрогнула, но продолжала неотрывно смотреть на фары машины, потому что не видела водителя из-за слепившего солнца, которое отражали стёкла машины, да и она даже не знала куда надо смотреть, чтобы увидеть человека внутри машины. Марфа шагала босыми ногами по горячему шершавому асфальту, показывая узелок огромной махине несущейся на ней, Марфа хотела выразить, что в узелке вся её новая жизнь, которая начнётся в подмосковье, что большая машина должна помочь ей, привезти её к сестре. Камаз был уже совсем рядом и снова пронзительно загудел, начиная петлять по автостраде. Сзади был прицеплен второй огромный фургон, который мешал результативному маневрированию по небольшой трассе. Марфа замедлила шаги, когда увидела совсем рядом перед собой надвигающийся с бешеной скоростью бампер камаза-фургона, уже постоянно сигналящего. Сумасшедшей силы удар пришёлся по всему туловищу Марфы, её вышвырнуло из под колёс и она перелетев добрые двадцать метров упала на обочину дороги, нелепо раскинув руки. Шея её была вывернута под неестественным углом, в ноге фонтанизирующими толчками сверкала кровь, льющая из открытого перелома, рука сжимала лоскуток белой ткани. Камаз занесло в сторону обочины и, накренившись, машина медленно перевернулась на крышу, съезжая в кувет вместе со вторым фургоном. Hа противоположной стороне дороги, от того места, где теперь лежала Марфа, лежал разорванный когда-то белый платок, испачканный, словно кровью, земляничным соком. Обломок расчёски зацепился за лоскут платка и сейчас висел на нём. Две сырые тщательно очищенные картофелины весело скакали вдоль обочины дальше по асфальту, пока не ударились о капот резко затормозившей волги. Hепонятно каким образом оказавшиеся так далеко от узелка, рядом с Марфой лежали вывалянные в пыли куски ржаного хлеба котрые она аккуратно завернула в свою котомку. ...А на всём пути от платка, до перевернувшегося камаза то там, то тут алела крохотными пятнышками на сером асфальте земляника, - скромный но искренний подарок для родного человека.
