Антон Шутов: Родимый человек

Её оставила после последнего приезда три года назад её сестра Рита. Марфа часто ночами доставала расчёску из под матраса и беззвучно плакала, вспоминая счастливую жизнь в деревне. Она неуклюжими короткими пальцами расстелила платок на кровати и, стараясь как можно аккуратнее, разгладила все морщинки на слежавшейся ткани. Затем достала из кармана четыре ломтя грубого ржаного хлеба, который давали в столовой и положила в центр платка. Потом туда же положила расчёску. Она переложила в небольшой карман платья весь свой капитал, который составлял девяносто четыре копейки. Эти деньги не были пенсией, она находила их на улице, то там гривенник, то тут копеечку подбирала она около продуктового сельского магазина. Ей не были нужны деньги, по настоянию сестры, пенсию не выдавали Марфе в руки, а откладывали в сейф, где накопленная сумма обычно хранилась до приезда Риты и её мужа. А сейчас девяносто четыре копейки, которые она хранила под подоконником Марфа забрала потому, что не намеревалась уже больше никогда не возвращаться в эту палату, где она провела несколько десятков лет. Марфа оглянулась и убедилась, что дверь её палаты закрыта и в комнате никого из сожительниц нет. Она подняла подушку и отвернула покрывало, там лежало две сырых картофелины, которые она вчера вечером выкопала руками из огорода, находящегося на заднем дворе больницы. Вчера Марфа бережно пронесла их в комнату и, тщательно обдув и протерев, спрятала. Сварить их было негде. Картофелины тоже последовали в платок и марфа завернула концы материи, чтобы удобнее было нести узелок и, окинув палату взглядом, тихонько вышла, притворив дверь за собой. Она уже подходила к дверям, как одна из медсестёр аккуратно подхватила её под руку и повела в сторону дальнего кабинета. Марфа рассеянно глядела по сторонам и, когда свет от распахнутой двери хлынул ей в глаза, она испуганно прижалась к руке медесестры: за дверью стояли в ряд несколько стульев и клацала машинка парикмахера, уже несколько обритых выходили навстречу Марфе, трогая гладкую голову. Медсестра взглянула на узелок требовательно потянула его на себя, но Марфа судорожно прижала свёрток к большой груди и сама развернула его перед глазами докторов, показывая содержимое. - Кушать, кушать. гулять пойду, да. - для наглядности Марфа ртом изобразила жующие движения. Она обречённо шагнула в кабинет, взглянула на освободившийся для неё стул, ожидающего медбрата с ручной машинкой для стрижки и по её щеке вдруг медленно поползла крупная слеза. Через двадцать минут остриженная Марфа уже стояла около железной дороги и взмахами прута поднимала небольшие облачка пыли на грязном асфальте. Она задумчиво очищала прутик от кожицы и судорожными взмахами отправляла мусор в густую траву. Побритой голове было необычайно легко и свежо на летнем воздухе, однако макушку стало припекать. Марфа ещё проронила пару слезинок на бледное выцветшее платье, оплакивая только-только подросший по-мальчишески ёжик. Сейчас был заметен шрам, оставшийся после падения в сено. Она не могла больше оставаться в доме-интернате, у неё здесь никого не было. Абсолютно никого. Марфа сжимала в свободной руке узелок а другой вычерчивала прутиком непонятные знаки в пыли. Сейчас ей больше всего хотелось увидеть сестру, прижаться к переросшей её старшей родной сестре, почувствовать её любовь и показать свою. - Р-рита, - жалобно протянула Марфа себе под нос, - Р-рита: Из её глаз снова побежали слёзы. Плакала она всегда беззвучно. Вдруг она скомкала прут, который сжимала, переломила его в нескольких местах и решительно швырнула в траву. Грузная и неуклюжая она вдруг присела около столба, выкрашенного чередующимися чёрными и белыми полосами и зарыдала, тихо сотрясаясь. Марфа больше не могла терпеть такую жизнь, она в старые интернатовские времена жила только визитами единственного родного человека, от приезда сестры и до её приезда Марфа была словно в воду опущена. Только когда та приезжала, Марфа счастливо улыбалась и молча сидела рядом с ней, кивая на распросы. Однажды, в один из последних приездов, когда все трое - Марфа, Рита и её муж сидели у неё в палате, сестрин муж вдруг сказал, умильно гляда на Марфу: "А может в город свозим её, погулять сводим?" Сестра тогда злобно взглянула на мужа и почти прошипела сквозь сжатые зубы: "Зачем надо? Позориться ходить? Hадоела мне она, лучше бы тогда околела, когда с крыши ботнулась. Ей и здесь хорошо". Рита повернулась к улыбающейся Марфе и сладким голосом нараспев спросила: "Правда хорошо? Марфочка?" И Марфа закивала головой, ещё больше расплываясь в улыбке. Читать дальше