Анатолий Тютерев: Комментарии сердитой кошки

Анатолий Р. Тютерев

Комментарии сердитой кошки

(о романе Ю.Буркина "Цветы на нашем пепле")

Марии-Антуанетте - с уважением

и в надежде на прощение.

Прибывающая луна.

Сердитая кошка.

Перо на ветру.

Осень наступает.

Трава пожухла.

Роджер Желязны.

Предупреждаю сразу, что эта статья предназначена для прочтения после романа Юлия Буркина "Цветы на нашем пепле". После, а вовсе не "до" и уж тем более не "вместо".

Вам когда-нибудь приходилось препарировать понравившиеся вам книги? Hет? И не советую, нездоровое это занятие. Источника очарования таким образом всё равно не найти, а само очарование может и исчезнуть. Конечно, я предпочёл бы взять уже ставший любимым роман, расположиться поудобнее (и мурлыкающая кошка непременно очутилась бы на моих коленях), тихонько включить нравящуюся мне музыку и в который уже раз читать и перечитывать очаровавший меня текст, находя для себя с каждым разом всё новые и новые подробности. Ведь это - основное свойство совершенного текста: при каждом прочтении его открываешь для себя что-то новое...

Я не взялся бы за каторжный труд написания ...рецензии? ...пояснений? ...аннотации? к роману Юлия Буркина "Цветы на нашем пепле", если бы не просьба самого Юлия, не статья некоего Караваева "Рукопись на крыльях бабочки" и не рецензия А.Кубатиева. Я не буду касаться содержимого статьи Караваева, и уж тем более не буду полемизировать с её автором. Замечу только в скобках, что по моему глубокому убеждению, настоящий литературный критик должен придерживаться принципа Гиппократа "Hе навреди", а не выплёскивать свои отрицательные эмоции на беззащитных читателей и автора не понравившегося ему текста. Я бесконечно благодарен Алану Кубатиеву, проделавшему тяжелейшую и неблагодарнейшую работу по части поиска "шероховатостей" в тексте романа. Изначально моя статья должна была разъяснять тёмные и туманные места в романе, замеченные мною и другими читателями, то, что сам Юлий в переписке со мной назвал "псевдоляпами". Термин мне категорически не понравился. В моём понимании, в совершенном тексте (а роман Юлия совершенен) никаких ляпов быть не может по определению. Могут (и имеют право) быть неясные и туманные места - здесь уж читателю надо поработать головой, это ему не очередная порция словопомола о похождениях Бешеного, Слепого или там Ответившего-За-Козла. Возьмите к примеру "Записки у изголовья" Сэй-Сёнагон, "Сарасина никки", дневники Мурасаки Сикибу -- много ли там понятного современному читателю? Впрочем, для него, для современного читателя, все эти произведения снабжены обширными комментариями, по размеру иногда сопоставимыми с авторским текстом. Однако обширные комментарии не мешают этим книгам оставаться Литературой с большой буквы, образцами, к которым можно (и стоит) стремиться, но... нельзя превзойти. С энтузиазмом взялся я за дело, но довольно быстро мой энтузиазм иссяк. Да, можно элементарно доказать с помощью псевдонаучной казуистики всё, что угодно - к примеру, что расстояние от Солнечной системы до системы Безмятежной много больше двух светолет, что Дикая Тварь из Дикого Леса преспокойно могла незамеченной пробраться сквозь хилый заслон из двух вооружённых часовых (а уж тем более ночью), что боязнь высоты у крылатых созданий не так уж и беспочвенна... С наслаждением я подбирал аргументацию, выстраивал чёткую систему доказательств, как вдруг почувствовал, что вся эта работа - ни к чему. Все эти доказательства, софизмы, умозаключения ни на шаг не приблизят меня к главному -- к самой сути романа, к поэтике текста Юлия, к источнику очарования "Цветов".

(А кошка с обиженным мявом уже давно спрыгнула с моих колен и теперь с неудовольствием поглядывает на меня из другого конца комнаты. Hе сердись, Мария-Антуанетта, дела, как обычно, дела).

Рецензия А.Кубатиева появилась, как нельзя вовремя. Я уже отчаялся выйти из того тупика, в который загнал себя сам. Хоть я и собираюсь не оставить и камня на камне от построений Алана, но хочу сказать: если бы этой рецензии не было, её стоило бы придумать.

И ещё одно предварительное соображение: каждая глава романа предваряется великолепными шестистишиями из "Книги стабильности" махаон, хранящейся то в мнемотеке верхнего яруса, то в учебной мнемотеке Храма невест, то в библиотеке короля Безмятежной с ограниченным доступом, маака же сохраняют информацию в виде мнемозаписей. То есть, "Цветы", роман сам по себе уникальный, ещё и представляют собой отражение потоков сознания Ливьен, Hаан, Лабастьера VI, и можно сказать, что авторская речь в нём практически отсутствует (если не считать рефренов в конце первой и второй книги).