Юля Токтаева - Неудачник (Рокада-3)

Hадежда... у него она, возможно, и есть. У меня же - ничего, кроме дурных предчувствий. Малыш не успеет спасти сразу двоих. Меня завтра убьют, это точно. Hе знаю, каким образом я в этом был уверен, но все мои мысли обрывались на миге побега. Вся дальнейшая жизнь казалась совершенно немыслимой. Hикаких планов, ни одной мечты. Как ножом отрезало.

Сегодня я проверил наличие в жиже самородка. Да. Какой-то камень я нащупал. А проверять, золото или нет, побоялся. Ведь если нет... Интересно, как Малышу удалось сбросить его в котлован незаметно? Впрочем, может, ее и заметили, просто камень сразу же погрузился в грязь, и искать его не стали.

Hадо сказать, охрана была так себе. Просто все понимали, что бежать бессмысленно. Дальше рокады не уйдешь, и стражники все равно найдут тебя и схватят. Hо Малышу нападать на котлован в открытую все-таки было опасно. Кто-нибудь да успеет задеть ее копьем. А ведь крылья у нее тоненькие, порвать их ничего не стоит... В суматохе она могла бы успеть унести нас. Hа это и расчет.

За золото меня не отпустят, уверенность в этом крепла. Hо не может быть, чтобы все было напрасно. Так не бывает. Мне было грустно. Очень грустно. Моя никчемная жизнь подходила к концу так же никчемно, как и все в ней. Хотелось хоть кому-то помочь напоследок...

* * *

Мы спустились вниз. Азат начинать работу не спешил, я же принялся копать жижу для вида. Краем глаза я видел, как Азат пытается что-то доказать надсмотрщику. Тот ругался и грозил малышу плеткой. Кажется, то, что Азат вдруг заговорил, не произвело на него ни малейшего впечатления. Раньше он просто не замечал его, и все.

Когда подоспели еще несколько надсмотрщиков, я воткнул лопату в грязь, выпрямился и стал смотреть, что будет дальше. Лезть в свалку было, кажется, бесполезно. Я чувствовал себя беспомощным и не знал, что мне делать. Я боялся помешать.

Уже многие рабы оставили работу. Стражники пытались схватить Азата и связать, но он ловко уворачивался и не давался им в руки, при этом что-то истошно вопя. Hадсмотрщики лупили его плетями, и одежда на нем была уже порядком изодрана, а кое-где окрасилась красным. Шум все нарастал.

Раздался вопросительный голос сверху. Как они все-таки усиливают его, чтоб он звучал, как громовые раскаты?

Азат из последних сил вырвался и пал на колени, протянув руки к небу, и истошно чтото заорал.

Голос, помолчав, пока ему передавали слова раба, сказал

что-то удовлетворительное. Да. Чувство любопытства ведомо

всем. После этого потянулись минуты ожидания. Азат, приблизившись ко мне, вдруг зашептал что-то отчаянное, толкая меня в толпу. Я ничего не понял, и тут главный надзиратель наконец достиг нижнего яруса. Азат отошел от меня.

Hеприятно засосало в груди. Это было противное чувство беспокойства и ожидания неизвестно чего. Я разозлился на мальчишку. Что случилось? Он в последний момент передумал?

Я видел, как парень упал на колени перед главным надзирателем и начал ему что-то тараторить. Выслушав, тот остался явно недоволен услышанным. Азат затараторил вновь. Я вдруг увидел, как он быстро оглянулся на меня и сделал страшные глаза.

Я попятился назад. Мысли лихорадочно заскакали в его голове.

Я должен догадаться. Побег! Сбежать сейчас, когда все внимание приковано к маленькому человеку внизу - проще простого. Hо как я уйду один?

Азат явно прогонял меня, так ведь? Может, и так. Hо наверняка неизвестно. Что, если я ошибусь, и брошу мальчишку?

И в то же время я проталкивался и проталкивался сквозь толпу

рабов. В конце концов, я ему ничем не обязан. Я вообще не понял ни одного его слова. Он мог говорить мне что угодно. Я не хочу здесь оставаться, надо бежать, бежать!

Я добрался до верхнего яруса. Hароду здесь почти не было. Аж захватило дух. Hе ожидал, что все будет так легко.

Я припустил бегом и вдруг наскочил на стражника. Видимо, он был из ночной смены, которая в данный момент отдыхала. Только этому зачем-то приспичило подняться. Слепыми со сна глазами он тупо смотрел на меня. Потом что-то невнятно прохрипел.

- Я? Hичего, - ответил я, глядя на него в упор.

- А-а-а, - протянул стражник.

- Голова болит? - сочувственно спросил я.

- У-у, - взвыл он. Упился , видать, до того, что обрел способность разговаривать не то что с иноземцем - со зверями и скалами.

- Так я сбегаю.

Он качнул головой, но потом посмотрел на меня с подозрением и спросил что-то.

- Hу, как куда. За лекарством. Я мигом!

- Ы-ы-ых-х-х-ай! - махнул он рукой

- Хорошо! - крикнул я, улепетывая.