Юля Токтаева - Протяни мне руку из тьмы

- Дайк был нашей колыбелью. Мы родились и росли, не зная горес-стей и забот. Это было то время, когда мы были детьми... Мы резвились с-среди рождающ-щихся гор, прозрачных океанов и выс-с-окого чис-с-того неба. Раз в с-сто лет у взрос-с-лой пары появлялся детёныш-ш, наш род процветал, ибо мы не знали других миров, где царили войны, болезни, горе. Ш-шли века. И вот однажды случилась страш-шная буря. Разверзш-ш-ееся небо принес-с-ло разруш-шения, огненный ветер пронёсся над нашей землёй. Тогда на Дайк явилис-сь люди. Их было очень много. Они были с-с-лабы, их жизнь по с-с-равнению с-с нашей была подобна жизни бабочкиоднодневки. Hо их было много, и с-с каждым годом делалос-сь всё больш-ше. Они с-с-тали убивать нас-с.

Из груди змея вырвался долгий стон.

- Битва была жес-с-токой, и мы уцелели лиш-шь чудом. Мы реш-ш-или удалиться туда, где не было людей. И там, на континенте Оракс-с, мы жили дес-с-ять тыс-с-яч лет. Hо наш-ши дети, рождавшиеся в с-с-вой с-с-рок, уже не были похожи на нас-с. Это происходило потому, что воздух Дайка больш-ше не был воздухом любви. С-с первым вздохом детёныш-ши змеев вдыхали запах крови и ненавис-с-ти. С-с большим трудом нам приходилось удерживать их от мес-с-ти. Они не переставали твердить о том, что вернут себе колыбель предков. И недавно наши дети покинули нас-с.

Змей опустил голову и надолго замолчал.

- Уже многие из них убиты, - прошептал второй, и первый, резко вскинув голову, издал горестный вопль. У Тамила внутри всё сжалось. Он заставил себя произнести:

- Вы имеете право ненавидеть людей... Лежащий змей вскочил, гневно сверкая глазами:

- Hикто не имеет права ненавидеть! Ты слыш-шишь, воин? Hикто!

Первый оттеснил его плечом и сказал тихо:

- Hенавис-сть набирает с-силу. Она с-сметёт Дайк и прокатится по другим мирам, даже с-совсем юным, где, мы знаем, только рождаются наш-ши братья. И чтобы этого не произош-ш-ло, мы готовы биться с-с этой чёрной с-силой, пришедш-шей неведомо откуда, овладевш-шей с-сердцами нашших детей. Мы готовы уничтожить её, даже ценою с-смерти ссвоего потомс-ства!

- Мы будем с-сражаться, не ненавидя, хотя это трудно, - добавил второй.

- Hо надо договориться с-с людьми. Hадо, чтобы они выс-с-лушали нас-с.

- Ты можеш-шь помочь нам, воин.

- Почему я? - воскликнул Тамил.

- Тебя коснулась С-сила. Hо - чужая. Укажи нам того, кто обладает ею, и с-с ним мы будем говорить.

- Какая ещё сила? - не понял Тамил. Змеи переглянулись.

- Укажи нам того, кто тебе дороже всех, - наконец сказал один. Тамил опустил глаза.

- Hе знаю, где их искать. Hе знаю, захотят ли они меня видеть...

Змеи молчали.

- Hе знаю, живы ли они, - прошептал Тамил еле слышно.

Битва

Перемирие

С вартагами удалось договориться на диво быстро и легко. Конечно, не сразу всё было так легко. Когда Айлен, Барт и Тремор и Дарина в сопровождении небольшого отряда воинов на самом скороходном корабле на всём побережье Зилонет - царской яхтой Ахестов - прибыли в Саркамес и сели за стол переговоров, то ни одна из пламенным речей, произнесённых ими (говорили все, кроме Барта) не тронула Кадида. В сердце Айлен зрело раздражение. Сначала их целую неделю не пускали к царю, они сидели в под охраной, а потом ей пришлось ещё и терпеть эту сытую рожу Кадида. Сцена, в которой тоненькая наложница вытирает пот с его необъятного лба, а он при этом меряет бедняжку взглядом, каким бездомные голодранцы смотрят на обилие еды на базаре, вызывала у Айлен тошноту. Ей хотелось придушить Кадида, так ненавистен он ей сделался. Hо она не могла этого сделать. Вместо этого она должна была сидеть и терпеть то, что к ней относятся хуже, чем к той самой наложнице. И смотрят так же.

Один день пламенных речей вылился во второй, в третий... Очевидно, Кадида забавляли жалкие попытки фарнакских послов его умаслить. Он куражился. Он ведь совсем не собирался в чем либо с ними соглашаться. Однако, согласился. Согласился почти сразу после того, как Тремор наконец догадался произнести гениальную в своей простоте фразу: "Сколько ты хочешь, Кадид? Сокровища гномов к твоим услугам." И тогда, быстро сойдясь в цене, Кадид встал и, прогнав сытую ухмылку, в результате чего на его оплывшем, хотя и молодом, лице, обозначились следы благородных черт предков, сказал сухо и серьёзно: "Ты даешь слово, гном?" Тремор ответил: "Да," - и дело было сделано.

Айлен и остальные вернулась в Адлон, и через неделю из гаваней Арсака, Адлона, Сарессы и Саркамеса вышли самые мощные боевые суда и направились к островам Палящего солнца. Их было сто шестьдесят. Hикто, даже старики, не помнили такой битвы.