Карл Май - Жут

Это был мой старый, добрый охотничий нож с длинным, кривым клинком, служивший мне верой и правдой много лет. Удар этим ножом, будь он в меру сильным и точным, мигом прикончил бы даже гризли; я уже убедился в этом.

Конечно, я бежал прямо к сараю.

– Оско, где медведь, где? – прокричал я еще издали.

– Снаружи, снаружи! – ответил он из-за стен сарая.

– Халеф тут был?

– Да, но снова побежал вдогонку за медведем.

Я остановился возле дощатой стены. Две доски были сломаны.

– Медведь хотел пролезть, – сказал Оско. – Я влепил в него две пули.

– И попал?

– Не знаю. Доски треснули, когда я уже выстрелил в него.

– В какую сторону побежал Халеф?

– Направо, как нам послышалось.

– Оставайтесь здесь и будьте начеку! Возможно, медведь вернется.

Я побежал в указанном направлении. Дверь дома была открыта; кто-то стоял возле нее; я увидел это по тени, отброшенной во двор, ведь в комнате горела лучина.

Передо мной лежало человеческое тело. Я споткнулся о него, но удержался на ногах.

– Стреляй же, стреляй, стреляй! – услышал я два голоса, донесшихся из комнаты.

Я был всего в десяти шагах от двери и теперь узнал человека, стоявшего возле нее. Это был Халеф. Он взял ружье наизготовку и целился куда-то в комнату. Грянул выстрел. Тут же Халеф отлетел в сторону и упал наземь, будто отброшенный чьей-то могучей рукой. В следующий миг в дверном проеме показался медведь; опустившись на все четыре лапы, он протиснулся сквозь узкую, приземистую дверь, а затем, вырвавшись во двор, быстро встал на задние лапы.

Халеф тоже тотчас поднялся. Оба, человек и зверь, угрожающе застыли друг напротив друга; их разделяли всего три шага. Халеф перевернул ружье и замахнулся прикладом. В этот момент он увидел меня, благо теперь меня освещал свет горевшей лучины.

– О, сиди, у меня нет больше пуль! – прокричал он мне.

Все происходило намного, намного быстрее, чем я рассказываю или вы читаете об этом.

– Отскакивай в сторону! Не бей!

Едва я прокричал это, как тут же оттолкнул малыша так, что он отлетел в сторону. Медведь вполоборота повернулся ко мне, разинул пасть и испустил долгий, кровожадный вопль, не похожий ни на рев, ни на вой, но бывший тем и другим одновременно. Его пасть обдавала меня горячим, зловонным дыханием. Молниеносный взмах – он попытался схватить меня, но поймал лишь воздух, так как я находился уже сбоку от него. Тут же, левой рукой схватив его за загривок, я отвел правую руку далеко назад и ударил его ножом – дважды я вонзил нож между ребер, вогнав его по самую рукоятку.

Все произошло так быстро, что не успел еще медвежий рев стихнуть, как я нанес зверю два смертельных удара.

Стоя на задних лапах, он повернулся направо, в мою сторону, готовясь броситься на меня, но его лапа лишь безобидно скользнула по моему плечу. Я снова вытащил нож и, сделав два прыжка назад, уклонился от медвежьих когтей. Затем я остановился, не сводя глаз со зверя, и на всякий случай занес руку для повторного удара.

Но медведь не последовал за мной. С широко раскрытой пастью он неподвижно застыл; маленькие, сверкающие глазки с неописуемой яростью следили за мной. Потом они медленно закрылись. Медведь еще напрасно силился их открыть. Дрожь прошла по его громадному телу; потом он опустился на передние лапы; разрывая ими землю, он еще пытался удержаться, но напрасно… Медленно подрагивая, он повалился на бок.

Тихий, раскатистый рев донесся из его сомкнувшейся пасти; лапы вытянулись… Медведь был мертв.

– Аллах акбар! – воскликнул Халеф, похоже, немало изумленный. – Аллах велик, а этот медведь почти столь же велик. Он мертв, сиди?

– Я полагаю, да.

– Это ужасно!

– Тысячу раз благодарю Бога за то, что все так счастливо закончилось!

– Да, честь и хвала Аллаху! Я все же не догадывался, что медведь бывает таким большим. Он больше льва, а ведь тот – самый могучий среди всех хищных зверей!

Он хотел подойти ближе к медведю.

– Постой! – велел я ему. – Мы еще не уверены, впрямь ли он мертв. Я хочу проверить.

Я подошел к зверю, поднес револьвер к его закрытому глазу и дважды нажал на курок. Медведь не шевельнулся.

– Теперь можешь подойти и взглянуть на него. Разве он не намного, намного больше, чем ты? – спросил я хаджи.

– Да, думаю, что он даже больше, чем ты, сиди. Я скажу тебе: я не дрожал, когда стоял напротив него, но все же сердце у меня едва не остановилось. Ведь у меня осталась всего одна-единственная пуля.

– А где же другая пуля?