Макс Брэнд - Всадники равнин

Питеру казалось, что курение поможет ему отчетливее понять, на что пошел отец ради него. Это было своего рода самоистязание. Страдания Росса Хейла были не только физическими, но и душа его не выдержала и надломилась под тяжестью непомерной ноши, взваленной им на себя. Итак, он сумел пройти до конца, что за награда для человека, давно поставившего на себе крест! А очнувшись, огляделся по сторонам, с удивлением понимая, что не попал на небеса — а просто оказался отцом человека, которому, возможно, так и не суждено когда-либо снова встать на ноги.

Не находя себе места от отчаяния, Питер вынул трубку изо рта и закрыл глаза, нервно сжимая кулаки. Раздался громкий треск, и тут же жгучая боль опалила ладонь и большой палец руки. Его любимая и единственная трубка была сломана — раздавлена на тысячу мелких кусочков.

Он даже не чертыхнулся, а просто остался сидеть, глядя на небольшую дымящуюся груду обломков на полу перед собой и размышляя о том, под силу ли обыкновенному человека одной рукой сломать трубку, сделанную из толстого корня эрики, как это сейчас он сам сделал всего двумя пальцами — большим и указательным пальцем. Почувствовав отчаянное желание выйти на свежий воздух, он встал и направился к двери из кухни. По пути он заметил, как в темноте сверкнули стволы отцовских револьверов — Росс Хейл оставил их на кухонном столе. Питер остановился и взял в руки оружие. Это были хорошие пистолеты. Мужчины из рода Хейлов знали толк в оружии и умели обращаться с ним. Рукоятки револьверов были удобными и пришлись Питеру точно по руке. И тогда, сунув оружие за пазуху, он вышел из дома.

Несомненно, даже кошка наделала бы больше шума на пути к боковым воротам, пробираясь по угольному шлаку, которым была посыпана дорожка — сделано это было для того, чтобы земля не пылила летом и не раскисала от грязи зимой. Костыли Питера были подбиты толстой, пористой резиной, что делало его движения практически бесшумными.

Осторожно выскользнув за ворота, он вошел в темный загон. В голове у него уже созрел четкий план действий. Только бы удалось выполнить задуманное и возвратиться обратно прежде, чем отец ввернется в дом и хватится оружия.

Оказавшись в конюшне, из двух лошадей он выбрал ту, что была посправней, а значит, вполне способной выдержать внушительный вес седока — по крайней мере, так ему показалось. Питер быстро заседлал и взнуздал свою клячу. После случившегося с ним несчастья, он довольно много времени проводил в седле, и быстро приспособился к своему новому состоянию. Он вполне мог без посторонней помощи сесть в седло, и знал, как и что делать дальше.

Оседлав лошадь, он сунул ноги в стремена, закрепив их скобами с каждой стороны, и был готов отправиться в дорогу, с виду ничем не отличаясь от обычного всадника. Хотя если только допустить мысль о том, что лошадь споткнется и упадет вместе с ним — что ж, тогда Питеру придет конец! Но ему к риску было не привыкать.

Выехав на дорогу, он пришпорил усталого мустанга, направляясь к цели своего путешествия, но так и не заметив ни с какой стороны огонька костра. Скорее всего пьяный Майк Джарвин, руководствуясь одному ему известными соображениями и будучи по натуре человеком в высшей степени странным и непредсказуемым, решил не устраивать ночного привала, и ехать прямиком в каменоломни.

Он проехал без остановки около часа, а затем придержал лошадь. Откуда-то из темноты прямо перед ним доносился грохот тяжелых колес медленно катившейся повозки. Он снова пришпорил коня, и вскоре уже мог различать хриплые окрики возницы, правившего длинной упряжью мулов.

Над землей висело густое облако пыли. Темная громада груженной повозки медленно пыла на фоне звездного неба, и всякий раз, когда колеса попадали в выбоины на дне колеи, высокая груда ящиков и бочек поскрипывала и угрожающе кренилась.

Питер вынул из кармана большой шелковый платок и повязал его так, что свободный угол совершенно закрывал большую часть лица — нос, рот и подбородок. Широкие поля шляпы скрыли лоб и глаза. Он медленно пустил мустанга вперед, пока, не проехав рядом с повозкой, не поравнялся, наконец с широким, сделанным на заказ сиденьем, устеленным мягкими подушками. В середине маячила жирная туша Майка Джарвина, по бокам от которого темнели сухопарые силуэты двоих вооруженных людей.

— Эй! Кого ещё черти несут? — рявкнул один из охранников, устроившийся на переднем сидении, находившемся как раз чуть повыше головы Питера.