Карл Май - Виннету – вождь апачей [litres]

– Что, пьяны? – спросил он. Я кивнул.

– Все?

– Да, мистер Бэнкрефт хотел отправиться к вам и устроил прощальную пирушку. Я его разбужу и…

– Стойте! – перебил он меня. – Пусть спит! Мне хочется поговорить с вами так, чтобы остальные не слышали. Пойдемте в сторону и не будем их будить! Кто эти люди, которые стояли рядом с вами?

– Сэм Хоукенс, Виль Паркер и Дик Стоун, наши скауты, на которых можно вполне положиться.

– Ах Хоукенс, этот маленький странный охотник! Молодчина! Я слышал о нем. Эти трое могут идти с нами.

Я подал знак скаутам и затем сказал:

– Вы лично явились сюда, мистер Уайт. Не для того ли, чтобы сообщить нам что-нибудь важное?

– Ничего особенного. Хотел только посмотреть, как тут идут дела, и поговорить именно с вами. Мы уже справились с нашим участком, а вы еще нет.

– Но в этом виноваты условия местности и…

– Знаю, знаю! – перебил он.

– Все, к сожалению, знаю. Если бы вы не старались за троих, Бэнкрефт до сих пор не сдвинулся бы с места!

– Вовсе нет, мистер Уайт. Я, право, не знаю, почему у вас создалось ложное мнение, будто я один тут работаю, все же моей обязанностью…

– Довольно, довольно, сэр! Ведь мы поддерживали связь через гонцов. Вот их-то я и выспрашивал о многом. Очень великодушно, конечно, с вашей стороны защищать этих пьяниц, но я хочу знать всю правду! А так как вы, очевидно, слишком благородны, чтобы сказать ее, то я спрошу Сэма Хоукенса. Сядем-ка сюда.

Мы находились теперь возле самой палатки. Он уселся на траву и предложил нам последовать его примеру. Затем он начал расспрашивать Сэма Хоукенса, Стоуна и Паркера, которые, строго придерживаясь фактов, рассказали ему обо всем. Желая защитить своих коллег и выставить их в более благоприятном свете, я вставлял некоторые замечания, но это не оказывало никакого действия на Уайта. Напротив, он убеждал меня не стараться понапрасну.

Узнав все в подробностях, он попросил меня показать чертежи и дневник. Я передал их, хотя мог бы этого и не делать, но мне не хотелось его обидеть, к тому же я знал, что он желает мне только добра. Мистер Уайт очень внимательно просмотрел чертежи и дневник. В конце концов, он заставил меня признаться в том, что я был их единственным автором. Ив самом деле никто, кроме меня, не написал в них ни одной буквы, не провел ни одной черточки.

– Однако из дневника не видно, сколько работы пришлось на каждого, – сказал он. – В вашей похвальной коллегиальности вы, кажется, зашли слишком далеко.

На это Хоукенс заметил не без лукавства:

– Загляните-ка в его боковой карман, мистер Уайт. Там вы найдете жестянку, содержавшую когда-то сардинки. Сардинок в ней, правда, больше нет, но зато имеется какая-то книжица, частный дневник, если не ошибаюсь. В нем вы найдете другие данные, не те, что в официальных донесениях, где он старается замаскировать пьянство своих коллег!

Сэм знал, что я вел заметки, которые носил при себе в пустой жестянке из-под сардинок. Ему было теперь неприятно, что он сказал это. Уайт попросил меня показать и этот дневник. Что было делать? Разве коллеги заслуживали того, чтобы я лез из кожи вон ради них, не встречая с их стороны благодарности, и впридачу еще молчал обо всем?

Я не хотел навредить им, но и не хотел быть невежливым по отношению к Уайту. Поэтому я вручил ему дневник при условии, что он никому не заикнется о его содержании. Он прочел его и, вернув мне, сказал:

Собственно, я должен был бы взять эти листки с собой и предъявить их в соответствующее место. Ваши коллеги совершенно неспособны к работе, им не следовало бы выплачивать больше ни одного доллара, вам же полагается тройная плата. Но как хотите! Обращаю только ваше внимание на то, что не мешало бы сохранить эти заметки. Они могут вам пригодиться. Ну а теперь давайте будить почтенных джентльменов.

Он встал и забил тревогу. Из-за кустов объявились «джентльмены» с расстроенными лицами. Бэнкрефт хотел было выругаться на то, что потревожили его сон, но, как только я сообщил ему о приезде из соседней секции мистера Уайта, он сразу же стал вежлив. Они еще никогда не виделись. Первым делом мистер Бэнкрефт предложил гостю водки, но сделал этим оплошность. Уайт воспользовался приглашением, чтобы сделать Бэнкрефту строгий выговор, какого ему, вероятно, никогда еще не приходилось слышать. Некоторое время Бэнкрефт слушал его с изумлением, но затем, схватив за руку, закричал.

– Мистер, скажите мне сейчас же, как вас зовут?

– Мое имя Уайт. Вы ведь слышали!