Макс Брэнд - Остаться в живых

Я резко привскочил на колени и выстрелил в бандита, бежавшего справа.

Он подпрыгнул как заяц и упал за камень. А я скорее почувствовал, чем услышал, как со странным бульканьем из него вышел и дух.

Все прочие темные фигуры тут же исчезли, как по волшебству, а я, раз уж сумел встать на колени, поднялся в полный рост и быстро заковылял вниз по ущелью.

Ну, может, в это трудно поверить, однако все, что я чувствовал тогда в раненой ноге, — это странная слабость, будто она вдруг превратилась в желе и мышцы как-то ужасно медленно повиновались приказам. Поэтому мне приходилось из кожи вон лезть, заставляя эту ногу шевелиться.

Я нашел другую пару валунов в том месте, где ущелье снова немного сужалось, и только успел рухнуть между ними, как раскаленный нож боли вспорол мою спину. Да, вспорол — очень точное слово. Представьте себе, как раскаленный добела нож с зазубренным лезвием впивается в плоть, больше разрывая ее, чем разрезая. Вот это самое я и чувствовал.

Теперь я сидел скрючась за парой других валунов. И я не ошибся — они и в самом деле оказались значительно крупнее прежних, а между камнями лежало немного гравия — наверное, в несколько дюймов толщиной. Раскидав его кое-как ногой, я смог залечь еще ниже, почти закопавшись в землю.

Но бандиты знали, что мне конец, о, как прекрасно они это знали!

— Он готов! — завопил парень на скале слева от меня. — Окружай его, ребята! Я точно влепил в него пулю!

В такие минуты весь страх куда-то девается. По крайней мере, если уверен, что умираешь. А я ни на секунду не сомневался, что вот-вот испущу дух!

Нет, чего по-настоящему хочется — так это отомстить тем, кто потопил твой корабль. И вот, увидев, как этот бандит спрыгнул со скалы и заплясал между большим камнем и кустом, я левой, неповрежденной рукой установил бездействующую правую, сунул приклад под мышку и поставил непослушный палец на спусковой крючок.

Я мечтал сделать лишь еще один хороший выстрел, и тогда все остальное уже не имело бы значения.

Так что я самым тщательным образом прицелился и только тут почувствовал, как кровь стекает по груди, по спине и по ноге. Странно ощущать, что истекаешь кровью! Ну, как если бы ты вдруг стал источником, готовым вот-вот пересохнуть…

Но я все-таки навел прицел на этого скачущего как заяц бандита!

Я слышал крики и вопли радости других разбойников, движущихся в самом начале каньона, и краем глаза улавливал их тени, когда вся свора кинулась ко мне.

И все равно я был бы вполне доволен, достань моей правой руке силы спустить курок!

И мало-помалу мышцы стали сокращаться, а тот кролик на вершине скалы все скакал, прыгал и радостно вопил. Тогда моя винтовка вдруг взорвалась выстрелом, несказанно удивив и обрадовав меня, хоть отдача в раненое плечо отозвалась всплеском смертной муки во всем теле.

Скачущий кролик перестал плясать и подпрыгивать. Нет, словно ныряльщик, задумавший выполнить особо изящный и сложный прыжок с трамплина, он вытянулся с бровки скалы вперед и прянул вниз, войдя в глубокую черноту под скалой без ряби и всплеска.

Я немного посмеялся, глядя, как он падает. Теперь уж наверняка хотя бы одна жизнь, одна полновесная жизнь пойдет в уплату за мою. И я не испытывал никаких угрызений совести — лишь огромное облегчение. Смерть меня отныне не пугала — напротив, казалась самым простым делом на свете.

Я поглядел вперед, ожидая совсем близко увидеть окружавших меня бандитов и отлично понимая, что не смогу достаточно быстро взять прицел.

Но все мои противники поисчезали. Лишь одна пара ног мелькнула, когда какой-то тип нырнул за камень.

Я слышал, как перекликаются их удивленные и перепуганные голоса. Вдруг кто-то из разбойников с дикой злобой рявкнул:

— Так что, один проклятый щенок остановит тут всю банду? А ну, выволоките его оттуда и съешьте живьем!

И откуда-то снизу, от самой земли отозвался другой голос:

— Лопай сам! У меня что-то весь аппетит пропал…

Тут со всех сторон послышались смех, и крики, и улюлюканье, или все это мне померещилось? И только пару секунд спустя я сообразил, что это истерически хохочу я сам! Да, то был мой собственный голос!

Я взял себя в руки, но отголоски безумного хохота еще долго раскатывались вверх и вниз по всему ущелью.

На вершине скал по обе стороны от меня вновь заговорили винтовки, и еще одна пуля укусила меня, но я уже не мог определить, куда именно.

Я чувствовал, что засыпаю.

А это, я знал, предвещало близкую смерть. Так человек в снежной Арктике опасается сонного оцепенения, понимая, что это принесет ему погибель. А еще я смутно припоминал, что потеря крови вызывает головокружение и можно потерять рассудок.