Макс Брэнд - Тропой дружбы

— Вы так же спокойно можете его оставить и в моих руках, — заявил ему Блонди сквозь стиснутые зубы, — я прослежу, чтобы вы получили вашу долю, Мильтон!

Я чуть не вылетел из седла, когда услышал, что он сказал. И это старина Блонди, который видел своими ястребиными глазками все насквозь!

— Благодарю вас, — между тем отозвался Мильтон. — Для меня очень важны ваши слова, очень важны! Ну, до свидания, Мэри! До свидания, дитя мое! Я уезжаю не надолго!

Он поцеловал ее, потом как бы заставил себя оторваться от девушки, а она протянула вслед ему руки.

Ей-богу, я с первого взгляда хорошо разглядел ее, и мне показалось просто невероятным, что можно уйти от такой девушки, которая с ужасной тоской смотрит тебе вслед и ломает свои белые руки. Нечего и говорить, она могла бы заткнуть за пояс любую другую девчонку — настолько была хороша. Я хочу сказать, такие у нее были большие глаза, нежное личико с розовыми щечками и золотые волосы. Говорю вам, мне достаточно было полувзгляда, чтобы выбрать ее себе в невесты. Я имею в виду, что мне сразу захотелось стать взрослым, чтобы жениться на ней. Я знал, что нигде в мире не найду другой такой красавицы, это было просто невозможно, потому что на свете могла быть только одна Мэри Мильтон!

И я слышал, как она закричала «Папа!» таким голосом, что у меня глаза защипало.

А он? Он только обернулся в седле, помахал ей рукой и крикнул:

— Благослови тебя Бог, Мэри, дорогая! Не беспокойся! Все будет хорошо!

Потом он повернулся и с поднятой головой помчался бешеным галопом в бескрайние просторы Запада, то есть я хочу сказать, что исчез, как в конце одной из тех книжек, которые обычно печально заканчиваются, когда благородного героя забирает с собой дьявол.

Так вот, Мильтон полетел прямо на закат солнца, а потом потерялся в темноте под деревьями. А девушка, издав дикий, печальный и отчаянный крик, подбежала на подгибающихся ногах к своей лошади и попыталась на нее забраться.

Я чуть не умер от смеха, когда смотрел, как Слоуп и Блонди, ринувшись за ней, начали ей объяснять, что она осталась на их попечении, и обещать, что ей с ними будет хорошо. И что же это за причина, по которой ее отцу пришлось так срочно уехать?

Девушка несколько раз пыталась ответить, но слова просто не шли у нее из горла, и наконец она вся затряслась и зашаталась от страшных рыданий.

Им пришлось помочь ей дойти до дому, они очень ловко и заботливо ей помогали, Блонди с одной стороны, а Слоуп — с другой. Оба были невероятно нежными с ней. Вот так, плача и рыдая, Мэри вошла прямо в наш дом.

Ее плач напоминал мне печальную музыку. Я остановился в дверях и вытер глаза, прежде чем вошел в комнату.

Но я мог не так уж заботиться о моих глазах, потому что Слоуп тоже глядел как сквозь густой туман.

Мне стало любопытно, а как там Блонди? Как этот крутой парень?

Ну, скажу вам, не иначе как Блонди простудился! Во всяком случае, он страшно шмыгал своим длинным носом!

Парни усадили девушку в лучшее кресло, подложили ей под голову сложенное одеяло, налили чашку кофе. Слоуп держал перед ней чашку на блюдце и умолял сделать хоть один глоток, а Блонди гладил ее руку и упрашивал не расстраиваться.

Да, они ужасно переживали за нее, скажу я вам! Да и я тоже. Мне казалось страшной несправедливостью, чтобы такая хорошая и красивая девушка так страдала!

Блонди просил:

— Скажите же нам, что случилось? Почему ему пришлось уехать?

— О, мой бедный братец Дэн! — заливалась она слезами. — О, Дэнни, дорогой Дэнни, как ты мог!

Потом вообще впала в истерику, глядя своими красивыми глазами в потолок, ломая руки, а слезы прямо так и текли по ее лицу в три ручья. Это было ужасное, хотя и прекрасное зрелище, потому что Мэри все равно оставалась очень хорошенькой. У меня заныло сердце и губы задрожали.

— Что он сделал, этот ваш братец? — поинтересовался Слоуп.

— О, Дэнни, Дэнни! — вновь всхлипнула она. — Что ты наделал! Он ворвался в тюрьму в Буффало и освободил своего несчастного друга, которого несправедливо туда засадили. Но, Дэнни, как ты мог это сделать?! Ведь теперь отец, конечно, попытается его спасти, и их обоих убьют, и тогда…

Тут слезы снова хлынули из ее глаз, не дав ей договорить. Черт побери, я подумал, что Слоуп тоже вот-вот заплачет. Чашка с кофе так и дребезжала на блюдце, которое он держал.

Но мои собственные слезы неожиданно высохли.

Почему же это? Да потому, что, когда она назвала Буффало, я сразу вспомнил, что ее «отец» вовсе и не был Джо Мильтоном, и она должна была это знать, и тогда получалось, что она тоже ловкая обманщица и притворщица, даром что такая хорошенькая.