Макс Брэнд - Тропа Джексона

Лошадь бросило в дрожь. Животное достаточно долго убегало от этих звуков, чтобы не уяснить, что они несут опасность. Не переставая дрожать, мустанг немного приподнял голову. И воспользовавшись этим, Джексон пустил ее легкой рысью. Наконец они выбрались из-за завесы деревьев на лужайку, где щипали траву два десятка его собственных лошадей.

При виде их из груди парня вырвался невольный стон. Лошади были его гордостью — он столько бился, выводя эту породу. В их крови не было никаких примесей. Это были мустанги в чистом виде, однако полученные в результате тщательного отбора. Древняя добрая кровь берберийских и арабских лошадей, завезенных в Мексику еще конкистадорами, теперь проявилась в них во всей красе. Подобно садовнику, который неустанно пропалывает цветник, удаляя сорняки, Джексон не покладая рук бился над улучшением табуна, поклявшись, что все же добьется и выведет породу лошадей, достойных своих далеких и славных предков.

Что это будут за лошади? Уже сейчас, глядя на животных, которые паслись на сочной траве, можно было не сомневаться, что они оправдают самые смелые ожидания. Нет, рослыми назвать их было нельзя, но по степени выносливости о них с полным правом можно было сказать, что они выкованы из железа, а их мышцы и нервы отлиты из жидкой стали. Неутомимые, умные, они казались скорее дикими созданиями, чем домашними — покорными слугами человека.

Джексон даже и не пытался их приручить. Он пускал мустангов бегать на свободе. Знал, что, когда настанет время укротить этих лошадей, он сумеет справиться с этой задачей, но только всему свое время. Интуитивно он чувствовал, что их первозданная дикая красота, благородство и гордость неизбежно пострадают, если он попытается влиять на них и понемногу приручать к себе. Джексон хотел, чтобы они росли у него на ранчо такими же неподатливыми, дикими и неприхотливыми, как вольные парни на Западе, которые с детства не расстаются с седлом и учатся распознавать запах пороха еще до того, как знакомятся с ароматами цветов.

Вот почему, выбравшись из-за деревьев и пересекая лужайку, Джексон взирал на своих же лошадей с такой болью и любовью. Он мог бы выбрать любую из них, оседлать и затем открыто посмеяться над потугами отряда охотников, загнавших беднягу Ларри Барнса.

Джексон не мог пойти на это. Его задачей было сбить преследователей со следа, увести в сторону на лошади Барнса, не дав догадаться, кто на самом деле оставил их с носом.

А что они сделают с ним, если поймают? Ну, тогда он попадет в такой переплет, что ему не позавидуешь! Репутация Джексона была далеко небезупречна, поэтому его конечно же незамедлительно обвинят в содействии побегу закоренелого преступника, обвиняемого в убийстве, опасного для общества.

Джексон продолжал понукать мустанга. Он должен был пересечь лужайку и успеть углубиться в лес еще до того, как преследователи выберутся из тополиной рощи и успеют его заметить. Ведь при одном взгляде на него любой из них сразу догадается, что перед ними больше не маячит массивная и грузная фигура Барнса.

Он торопил лошадь, но, почти достигнув густой кромки леса, начинающегося за лужайкой, преследуемый все усиливающимся позади собачьим лаем, все же не выдержал и, обернувшись, глянул в сторону дома.

Те самые пять минут, по прошествии которых Мэри должна была вернуться в комнату, почти истекли. Он представил, как она войдет с высоко поднятой головой и улыбкой, излучающей уверенность. И что же подумает, когда обнаружит, что комната пуста? Станет озираться в отчаянии, отказываясь верить своим глазам? И какой же сделает вывод, когда до нее дойдет смысл случившегося? Неужели подумает, что он сбежал, как побитая дворняжка, вместо того чтобы, используя предоставленную ею возможность, взять и, как подобает мужчине, честно объявить, что изменил свое решение?

Осознание этого для Мэри станет страшным ударом, а уж то, что с ее любовью к нему будет раз и навсегда покончено — это наверняка!

При одной только этой мысли пот заструился по лицу Джексона.

Теперь оставалось только одно — как можно быстрее закруглиться со всеми этими делами, связанными с отрядом шерифа и Ларри Барнсом. Однако сердце томили недобрые предчувствия. Не случайно все это произошло с ним в день свадьбы — такое вполне можно рассматривать как перст судьбы. Однажды, хотя это было давно, ему уже помешали почти так же. И вот вновь разлучили с Мэри, как тогда Джексон убеждал себя, что на этот раз разлука не продлится долго, и все-таки не мог не терзаться сомнениями, не испытывать опасений, что его ожидают серьезные неприятности.