Макс Брэнд - Тропа Джексона

— Вполне могу понять, что ты чувствуешь, — сказала девушка. — Это все из-за того, что свадьба сорвалась в самый последний момент — ты ведь любишь доводить задуманное до конца. Решил на мне жениться, а тут вдруг… О, я прекрасно понимаю твои чувства! В тот день мы с тобой ворковали, как пара голубков. Таяли, как две свечи в жаркий день… — Мэри неожиданно рассмеялась. Смех ее не был натянутым и звучал вполне естественно. Будто сказанное ей действительно казалось забавным.

— А вот мне совсем не смешно, — обиделся Джесси. — Неужели ты думаешь, что я тебя не любил или сейчас стал любить меньше?

— Нет, — задумчиво произнесла она. — Думаю, ты на самом деле был готов обо мне заботиться. Но и только. Мужчина… настоящий мужчина… должен любить свою работу больше, чем жену. Это в порядке вещей!

— Ты что, и впрямь решила, что я мог поставить ранчо и лошадей выше тебя? Пресвятые угодники, неужели ты хотя бы на миг вообразила такое?!

Мэри вновь отрицательно помотала головой:

— Нет, ты, разумеется, ставил меня выше той породы лошадей, которую выводил. Да вот работа на ранчо, которой другим мужчинам вполне хватило бы для полного счастья, тебе не по душе. Это не твой конек, я к такому пришла выводу.

— И что же, по-твоему, мне надо? — нахмурился Джексон.

— Глотать огонь, ходить по канату, фокусничать, играть с оружием и все такое. Это твоя любимая работа. Она заставляет окружающих глазеть на тебя, раскрыв рот от удивления, и делает тебя в их глазах большим, даже великим человеком. Я поняла, что ты предпочитаешь именно такую жизнь, у меня на этот счет больше нет никаких сомнений, Джесси! Правда, прозрение наступило лишь на следующий день после твоего бегства, тогда я четко увидела, что не следует смешивать две разные вещи…

— Что еще за вещи? — не понял Джексон.

— Дом и виселицу, — отрезала она.

Джексон резко вскочил. Мэри подняла к нему лицо, и впервые он увидел в ее глазах боль.

— Я из тех женщин, которые хотят иметь детей, — продолжила она. — Это то, что мне уготовано судьбой, то, к чему я стремлюсь. Но я не допущу, чтобы у их отца были нечистые руки. Мне казалось, что ты смыл с них прежние грехи. Но потом поняла, что это не так. Мне открылась правда, и уже ничто не сможет ее поколебать.

Джексон смотрел на нее через пламя костра. Его золотые отблески отражались в глазах девушки. Он вдруг увидел в них какую-то отрешенность и благородство. Неожиданно он понял, что время откровенных объяснений между ними безвозвратно упущено.

В его душе причудливым образом переплелись самые разные эмоции. И все-таки, как это ни странно, над всеми превалировала уязвленная гордость.

Некоторое время он молча созерцал костер, погрузившись в невеселые мысли. Мэри любила его, была готова принадлежать ему навеки душой и телом. А люди с такой натурой, как у нее, — глубокой, искренней и смелой, не колеблются, как им поступить, если выбирают для себя линию поведения. Но сейчас все изменилось.

Добродетель красит женщин и одновременно вынуждает быть жестокими. Толкает их на один-единственный путь. И вот Джексон не вписывался в ту дорогу, которую, судя по всему, на сей раз окончательно избрала для себя Мэри.

— Ответь мне, Джесси, о чем ты сейчас думаешь? — попросила девушка.

— О магии. — Джексон глянул на нее со странной кривой улыбкой, какую она никогда у него не видела.

И Мэри поняла — он выбит из колеи. Джексон всегда был победителем. Чтобы добиться своего, ему обычно хватало одного прикосновения руки. Он и с людьми управлялся как с самыми сложными замками, всевозможные мудреные конструкции которых не были для него загадкой. Но сейчас впервые потерпел фиаско и оказался в тупике, не в силах решить задачу.

— Точнее, о фокусах, — пояснил свою мысль Джексон. — Хотелось бы чем-нибудь занять руки. Сейчас я столкнулся с тем, с чем не могу пока справиться. Ответь мне, и по возможности кратко — между нами все кончено?

Мэри проговорила осторожно, не так, как когда хотят задеть чье-то самолюбие, а взвешивая каждое слово:

— Да, считай, что это конец нашим отношениям.

Джексон принял удар, не меняя позы — стоя и напрягшись, чтобы легче было справиться с шоком. Только чуть качнул головой. Нет, вовсе не затем, чтобы возразить, а просто для того, чтобы выкинуть из нее все лишнее. Он был ошеломлен, и Мэри это было ясно. Она заговорила вновь:

— Знаешь, Джесси, я никогда не чувствовала, что имею право тебя жалеть. Поэтому пару дней жалела только себя. Затем и это прошло. У меня уже не наворачиваются слезы на глаза, когда я думаю о том, что случилось со мной. И не собираюсь исходить слезами по тебе. Полагаю, что ты все еще не безразличен ко мне, и это заставляет тебя… так страдать.