Макс Брэнд - Тропа Джексона

— Да, черным по белому, — подтвердил Такер, подняв голову от газеты. Его лицо было серым, но сейчас краска медленно приливала к щекам.

— Здесь в списке членов банды Хэймана нет моего мальчика Джека, — проговорил он. И затем с мукой в голосе добавил: — Может, он там числился под кличкой? Ведь у них и имен-то нет человеческих.

— Ну, вряд ли, — вмешался старый пастух. — Джека Такера узнали бы. Просто его среди них не было! Знать, сбежал! Слава Богу!

Возгласы одобрения в поддержку этого высказывания вырвались у всех остальных, сидящих за столом. А у девушки на кухне — тихий крик радости, хотя и смешанный с недоверием.

— Тут и еще кое-что написано, — заявил Такер, размешивая сахар в чашке с кофе и хмурясь на мелкий шрифт. — Вот тут говорится — ну кто бы такое мог подумать? — что из Александрии отправили делегацию. Каждый тамошний житель, оказывается, хранил свои денежки в этом банке. И вот теперь они поехали просить прощения для Джексона.

— А чего тут такого? Какими же они были бы белыми, если бы не сделали этого? — высказался самый старый ковбой. — Он же спас их от нищеты. Вот что сделал для них Джексон!

— Ого! — вдруг воскликнул Такер. — А как это вам понравится? Кто бы вы думали возглавил сбор подписей жителей Александрии под этой апелляцией за Джексона? Сам федеральный маршал Текс Арнольд, лопни мои глаза! Да, ребята, сам Арнольд!

Все сидящие за столом тем или иным способом выразили свое отношение к этому известию, сойдясь на том, что Текс Арнольд настоящий белый, коли так поступил.

— Ну, Арнольд итак неплохо поимел за то, что накрыл птенчиков стервятника Хэймана, — небось теперь так и купается в лучах славы, — предположил кто-то.

И с этим тоже согласились все присутствующие.

— Оказывается, с Джексоном работали двое ребят, — сообщил Такер слушателям, углубляясь дальше в газетную статью. — Они оба теперь в больнице в Александрии. Горожане собирают для них деньги. Да, жителям следует хорошенько их отблагодарить!

— За Александрией не заржавеет, — уверенно поддержал его один из пастухов. — Я знаю этот город. Они, правда, там спят на ходу, но сердца у них у всех добрые.

До конца рабочего дня на ранчо Такера разговоров было хоть отбавляй! А вечером, когда все вновь собрались за обедом, то с удивлением обнаружили, что мясо подгорело, картошка — недожарилась, молоко — скисло, а кофе получился — одно название.

Однако никто не жаловался. Да и как можно было высказывать претензии в адрес такой красивой и милой кухарки? Кроме того, до сегодняшнего вечера она кормила их на совесть и добросовестно исполняла свои обязанности. Но сейчас у нее был такой отрешенный взгляд, словно она получила необычное известие.

— У нее болит голова, — предположил один ковбой и обратился к остальным сидящим за столом: — Сделайте довольные рожи и глотайте этот кофе, кто как может! За все то время, что она на кухне, это ее первая промашка. С кем не бывает!

Больше никто о качестве пищи даже не заикнулся.

А когда трапеза уже подходила к концу, случилось совсем неожиданное: дверь в столовую со стороны веранды открылась, и в комнату широкими шагами вошел рослый Джек Такер.

Один или два человека так резко поднялись, что ножки стульев под ними заскрипели по половицам. Сам Такер-старший медленно встал и, изменившись в лице, уставился на сына.

Целую секунду в столовой царило полное молчание, пока Джек, сделав еще один широкий шаг, не встал под яркий свет лампы.

— Отец, — произнес он, — я решил, что был не прав. Теперь мне открыли глаза и указали верный путь. Я приехал затем, чтобы узнать, примешь ли ты меня обратно? Еще приехал, чтобы сказать, что если ты позволишь мне остаться, то твоя дорога станет и моей дорогой.

Это было продуманное и честное извинение — речь подобного рода с трудом дается гордому юноше, уроженцу Запада, даже если она исходит от самого сердца. Но ни один из присутствующих здесь мужчин не допустил ни малейшей ошибки в ее истолковании. Все прекрасно поняли, что слова Джека вовсе не говорили о том, что его гордый дух сломлен. Нет, они говорили о том, что он стал мужчиной. Все поспешно повскакали со своих мест и вышли один за другим из столовой. А отец, взяв сына за руки, крепко стиснул их, не будучи от волнения в состоянии вымолвить ни слова. Столько всего промелькнуло в этот момент перед глазами их обоих, что никакие слова им были не нужны. Потом Джек поспешно шагнул к кухне и с шумом захлопнул дверь.

Он повернулся, чтобы вновь предстать перед отцом, и обнаружил, что в комнате никого не осталось, кроме него и старого Такера. Все прочие исчезли так быстро, как только могли.