Джексон Коул - Каньон Дьявола

Через час или около того он закрыл фолиант, но перед этим совершил поступок, явно не подходящий для истинного книголюба: аккуратно вырвал лист, сложил пополам и сунул в карман. Просмотрев вторую книгу на ту же тему, он снял с полки тоненькую книжицу, по виду более новую, чем первые два. тома.

— Это перевод с французского, — пояснил док Ости. — Мне показалось это чертовски интересным. То, о чем они говорят в этой книге, наверняка, послужит страждущему человечеству и они даже не представляют, как и где это все пригодится! Жаль, что больше пока ничего об этом нет. Женщина, о которой они здесь пишут, безусловно, большая молодчина!

В этой книге рассказывалось о Марии и Пьере Кюри и об открытии ими радия.

— Вот оно что! — возликовал Хэтфилд. — Излучения радия, вот что могло вызвать то, что случилось с этими мексиканцами и Томом Харди, и с этим безликим исчадием ада!

Обрывки только что прочитанных фраз вертелись в памяти:

»… продолжительное или многократное воздействие на человека мощного излучения способно вызвать серьезные ульцеративные (язвенные) процессы, опасные для жизни и требующие искусного хирургического вмешательства… до тех пор пока не будет найдено эффективное средство… потеря волос, слепота, с последующим летальным исходом… полупаралич, атаксия и судороги с последующим летальным исходом».

— «Верная смерть, если не знаешь лечения, — размышлял он, теребя пальцами страницы книги — и, кажется, никто не знает как лечить, за исключением этого негодяя без лица, если он не врет. Но как бы то ни было, на дне этого каньона, у этого мерзавца и людей, работающих на него, находятся самые богатые в мире залежи карнотитовой руды, а эта руда — главный источник радия».

Он устроился поудобнее в кресле, положив ноющую левую руку на стол, и полностью отдался чтению книги…

Солнце уже повернуло к закату и дневные тени вытянулись, а Джим Хэтфилд все сидел и читал, и не мог оторваться от рассказа о жертвенности, о благородных устремлениях, о страданиях и героическом открытии. И когда наконец была перевернута последняя страница, он вздохнул с сожалением. Встал, скрестил свои длинные руки и ощутил острую боль, левая рука воспалилась и стала непослушной. Хэтфилд перевел дух и улыбнулся маленькому старичку-доктору, дремавшему в кресле.

— Да, — заметил он негромко, — на земле существует масса славных людей и их куда больше, чем негодяев.

Когда он посмотрел в сторону мрачных гор на севере, глаза его приобрели стальной оттенок.

— Уже почти все ясно, — размышлял он, — еще одна-две детали и все нити увяжутся в один узелок.

Поблагодарив старого доктора за предоставленную возможность воспользоваться книгами, рейнджер вернулся в конюшню. И хотя уже смеркалось, он оседлал своего большого гнедого и направился на железнодорожную станцию за двадцать миль к западу. Оттуда он послал пространную телеграмму капитану Биллу Макдоуэллу во Франклин, место постоянного базирования рейнджеров. А потом вернулся в Вегас и лег спать.

Когда Хэтфилд проснулся, на улице моросил дождь. К тому же похолодало. А в холодную и сырую погоду рука болела сильнее.

Осмотр показал, что на месте ранки образовалась какая-то гадость, смахивающая на гнойничок. Он тщательно перебинтовал ранку и спустился перекусить. А когда поднялся назад к себе наверх, уже сгущалась ночная мгла.

Он быстро переоделся. Из вместительных седельных сумок достал старую ковбойскую одежду и надел ее вместо черного сюртука и белой сорочки. Расправил помятый стетсон, выгнул поля, придав им нужную форму, и надел набекрень, надвинув пониже. Перепоясался тяжелым двойным патронташем, а черные «Кольты» опустил в кобуры, тщательно продуманные, подогнанные по форме оружия и смазанные салом изнутри. Одинокий Волк — вот кто вышел через заднюю дверь салуна и скрытно направился к небольшой конюшне. Бэнди Бертон, ее хозяин, встретил эту метаморфозу без всякого удивления.

— Вижу, тебе опротивели эти пижонские одежки и ты влез в привычную шкуру, — с пониманием заметил он. — Ну, какую лошадь берешь?

Хэтфилд оскалил в улыбке зубы и взял свое тяжелое мексиканское седло. Высокий гнедой игриво укусил его за ухо и нетерпеливо затоптался в стойле. Рейнджер слегка подтянул подпругу большого седла, быстро подогнал ремешок стремени и обернулся к Бэнди.

— Мне нужна хорошая и прочная веревка, футов сто длиной, — сказал он Бертону.

— А парочка футов по шестьдесят сойдет? Хорошая двойная. Ты можешь срастить концы, — предложил тот.