Э. Шевалье - Черноногие

— Вот ты где! Кого ты подстерегаешь? — проговорил слишком знакомый голос.

Собака жалобно завыла, словно сообщая хозяину, что присутствие его необходимо.

Кенет истощил все свои боевые запасы.

— Да что же тут такое? Ну-ка, подъедем, дружище, да посмотрим, что там случилось.

Надежда сверкнула в душе Кенета. И с какой невыразимой радостью он услышал топот лошади своего друга!

— Но что же тут случилось? Напасть, ты уж не взбесилась ли? — спрашивал Ник, обращаясь к собаке.

В ответ на эти замечания Напасть скребла лапами, вытягивала голову над утесом, не переставая лаять.

— Напасть! Напасть! Я всегда считал тебя разумным и толковым животным, но сейчас, хоть клади голову на плаху, ты, кажется, лишилась здравого смысла! Ради самого неба отвечай, что ты там видишь?

Кенет едва слышным голосом окликнул Ника.

Напасть замахала хвостом и торжествующе запрыгала около своего хозяина.

— Как будто человеческий голос мне послышался? Что бы это значило? Гм! Тут кто-то попал в небольшую переделку.

Едва слышный голос раздавался снизу.

— Плутишка Напасть тут больше понимает, чем я, — сказал Ник, — гром и молния! Тут что-то неладно.

С этими словами Уинфлз слез с лошади, лег, вытянувшись на скале, и зорко всмотрелся в скат утеса.

— Эй! Кто там? Что случилось?

— Это я, Айверсон, — отвечал молодой человек, собираясь с последними силами, чтобы говорить громче.

— Бобры и выдры! — воскликнул Ник. — Но как вас угораздило попасть в такое неудобное место?

— Все расскажу, дружище, только вытащите скорее.

— Вытащите! Вытащите! Да ведь это легко сказать, но мудрено сделать. Ну да, ей-богу так, а я ваш покорнейший слуга. Кто может выпутаться из такой трудной задачи? Скала такая крутая, что и думать не моги преодолеть ее, — отвечал Ник с жаром.

— Ваша ловкость и знание…

— Мое знание? Мило, нечего сказать! Моему знанию остается только произнести над вами благословение и убраться прочь. Если вам есть, что завещать вашим друзьям, охотно берусь исполнить. Однако не попробовать ли и мне спуститься, чтобы посмотреть, на что похожа эта штука снизу — только бы была возможность взяться за дело.

— Ах! Я чувствую себя так хорошо, как будто совсем уже выбрался отсюда! — возразил Кенет радостно.

— В таком случае вы смотрите с большей уверенностью, чем я, на такое безнадежное дело. Пускай меня повесят, если я видел когда-нибудь человека в более гнусных и затруднительных обстоятельствах. Ну-ка, Напасть, проведи меня к озеру так, чтобы не свернуть себе шею.

— Одну минуту, — сказал Кенет, — примите во внимание, что Крис Кэрьер и Джон Бранд могут оказаться там.

— Ого! Так они и здесь руку приложили? Хорошо, голубчики, мы еще посчитаемся.

С этими словами он удалился. Звук его шагов, сначала явственный, стал затихать в отдалении. Но время от времени Кенет все еще слышал его голос, когда Уинфлз обращался с дружескими словами к своей собаке.

Через три четверти часа, показавшиеся Кенету тремя веками, Ник появился у подошвы утеса. Он осмотрел местность и принялся за дело. Подъем был преисполнен препятствий и опасностей. Но, цепляясь за неровности камней и то выбирая их вместо ступенек, то выбивая своим топором местечко для ноги, он так усердно трудился, что менее чем через два часа времени добрался до Кенета и помог ему спуститься с высокого насеста. Спустившись, молодой человек стал искать взглядом лодку — она исчезла, Вероятно, Джон и Крис уплыли на ней ночью.

Между друзьями возник небольшой спор насчет того, заглянуть ли им в пещеру или нет. Но эта мысль была так противна правилам здравого смысла, что в ту же минуту была оставлена.

— Идите за мной, — сказал Ник, — и я покажу вам лучшую дорогу, чтобы выйти на свет божий. Напасть провела меня не хуже любого проводника, правда, по адской дороге, которую мне самому нипочем бы не найти. Гм! Путь сообщения не из самых удобных. Однако, молодой друг, советую вам пропустить глоток, а то вы похожи на привидение. Правду сказать, прескверная местность была вами выбрана для походного лагеря.

Кенет проглотил немного вина из фляжки, поданной ему Ником.

— Но клянусь честью, — продолжал Ник, — мой дед, во время своего последнего кругосветного путешествия, попал в еще худшее положение. Видите ли, он всегда путешествовал не иначе, как в карете, запряженной только одной лошадью, и карета была у него всегда хрустальная, потому что он хотел видеть все, что только можно было видеть. Как-то захотелось ему взобраться на гору Везувий только для того, чтобы разогнать немного скуку и размять свою лошадь, которая давненько застоялась в конюшне.