Э. Шевалье - Черноногие

Обрадованный охотник хотел на опыте удостовериться в крепости своих ног и с усилием поднялся, но в ту же минуту тяжело опустился на землю.

— Ого, — сказал Ник печально, — тяжело, а делать нечего! Никак придется потерять доверие к своим природным ходулям, а лучше всего усвоить бы себе методу Голиафа Стаута и держаться на своих ногах!

Ник глубокомысленно посмотрел на собаку и добавил:

— Для меня тут не большая беда, но уж как мне неприятно видеть тебя, моя славная, в таких затруднительных обстоятельствах! Однако ты не можешь пожаловаться на меня. Никто не имеет права подумать, что Ник Уинфлз покинул верного друга в беде!

Напасть испустила радостное рычание и встряхнула косматой головой.

— Но, — продолжал Ник, — есть одно важное дело, которое я могу сделать. Да, я могу возвратиться к первобытным принципам: если нельзя ходить на двух ногах, так можно ползать на четвереньках. Если поблизости найдется вода, то я отыщу ее, и она подействует на меня благотворно.

Охотник не привык подменять дело словами: он полз на четвереньках так усердно, что вскоре увидел источник. Его глаза уже упивались видом чистой холодной воды, как вдруг он заметил человека, стоявшего к нему спиной. По богатырским размерам Ник тотчас признал в нем квакера и потому, поспешив утолить мучившую его жажду, он не спускал глаз со своего знакомого, который, казалось, был погружен в глубокое раздумье. Разумеется, пожелав узнать причину этой задумчивости, Ник подобрался к нему и тут только увидел, что квакер внимательно рассматривает индейца, лежавшего на спине.

Любопытство охотника усилилось: чтобы видеть лучше, он облокотился на руку, но в ту же минуту под ним хрустнула сухая ветка. Авраам вздрогнул и бросился к Нику, взмахнув топором.

— Погодите минуточку, миротворец, а не то совершите страшное смертоубийство, ей-ей, право так!

— Это ты, друг Ник? Но что случилось? Почем ты подползаешь на брюхе, как первобытная искусительница, то есть змея?

— Проклятое затруднение вышло, вот что, Широкополый! Нас едва не угробили, то есть меня и Напасть. Но мы вылеплены не из того теста, чтобы пасть духом — о Боже мой! Нет, мы поползаем да и встанем когда-нибудь, — сказал Ник и с этими словами сделал попытку встать на ноги, но усилия его пропали даром, и он бессильно повалился на траву. Напасть так и взвыла с горя.

— Так всегда было в нашем роду, — сказал Ник простодушно, — у меня была тетушка, которая умерла, потому что не могла стоять на ногах, а покойник дядюшка, измученный радикулитом, никак не мог держаться прямо. Ну, не вой же милый товарищ! Когда я устану лежать на боку, так повернусь на брюхо, и ты увидишь, что можно еще пожить на свете.

— Друг Ник, ты по-прежнему оригинален, — улыбнулся Авраам, помогая ему встать. — Ты, кажется, не горюешь после своего последнего затруднения — это радует меня. Покрепче обопрись на мою руку. Я провожу тебя на мягкую траву, где ты приляжешь и расскажешь, что с тобой случилось. Потом посмотрим, нельзя ли тебе помочь.

— Историю свою я расскажу в двенадцати словах, хотя можно было бы растянуть ее на полдня, если бы я имел привычку растягивать свои фразы, подобно иным людям. У меня было проклятое затруднение с индейцами, и не вышло бы из этого большой беды, если бы моя собака не захворала. Дело в том, что я не хотел расстаться с больным другом, который никогда не покидал меня в беде. Насколько хватало сил, я нес его на руках, потом стрелял и убил, сколько успел, краснокожих, наконец, думал, что пришел уже мой конец. Том Слокомб, попавшийся мне на дороге, отлично показал себя. Он крепко теснил врагов и сражался, как храбрейший из храбрых охотников, хотя и надоедал карканьем и хлопаньем крыльев. Потом на меня нашло внезапное забвение всего сущего в мире, и я ничего уже не чувствовал. Но послушайте, если вы добрый христианин и хотите сделать мне одолжение, за которое я век буду вам благодарен, обратите внимание на моего четвероногого друга и помогите ему.

— Друг Уинфлз, трогательна твоя привязанность к собаке, — сказал квакер с непривычным ему жаром и с необыкновенным блеском в глазах, но, овладев своими чувствами, продолжал с прежним благодушием: — Меня глубоко оскорбляют обвинения некоторых людей, уверяющих, что секта квакеров, основанная достопочтенным Фоксом, считает своими членами людей, виновных в недостатке милосердия к людям или животным. Люди, хвастающиеся благочестием без добрых дел, подобны барабану и кимвалам, прославляющим внешнюю оболочку человека, но не так…