Олег Быстров - Зрячий (СИ)

По гарде шел тонкий витой узор, который под лупой мог смотреться как две переплетенные змейки. Переплетающиеся змеи сами по себе – знак двойственности природы: дня и ночи, севера и юга, плюса и минуса. В более широком понимании – противодействие темного и светлого в человеке, добра и зла. Или мужского и женского.

На время я оставил клинок и взялся за ножны. Гарнитур был выполнен из темного металла, и здесь тоже одной из ведущих деталей инкрустации были перекрещивающиеся ленты, сделанные из бронзы. Бронза от времени не позеленела, старый мастер знал секреты своего ремесла. Возможно, уже тогда он умел соединять медь с алюминием или каким-то другим металлом. Ленты шли снизу, от наконечника ножен до их верхней части – обоймицы, и встречались под самой крестовиной.

Я вложил саблю в ножны и отодвинул ее от себя на расстояние вытянутой руки. Получились те же переплетающиеся змеи, заканчивающиеся крыльями. Двойственность природы, две ее составляющие, призванные в конце концов соединиться. Крылья, как символ преодоления границ, безбрежности. Если клинок принять за жезл, то получался кадуцей, древний символ ключа!

У меня вспотел лоб. Ключ к какой двери я сейчас держу в руках? Одно ясно, сочетание всех этих знаков древний мастер нанес не зря. Процесс прочтения тайного языка символов захватывал меня всё больше.

По лентам шел гравированный орнамент по типу меандра – ломанной под прямыми углами линии. Меандр был сложный, образовывал повторяющиеся правильные геометрические фигуры – квадраты, – но различался на двух лентах. Один был более частым, напористым, другой – более разреженным, плавным.

Вообще меандр – это выраженный в графическом изображении ритм. Что, орнамент задает ритм? Тогда это ритм чего – танца? Или скорость передвижений в бою? Я задумчиво провел пальцами по ребристой поверхности ленты снизу вверх, повторяя ход ее колец. Помимо всего прочего, есть еще и спираль, символ развития всего сущего. Пока одни загадки...

Между переплетениями лент (или змей?) на гарнитур были инкрустированы бляхи, овальные и в виде стилизованных ромбов. У наконечника ножен они были меньше по размеру, у обоймицы – самые крупные. Я принялся рассматривать через лупу верхние, самые крупные – сначала одну, потом другую, на обороте ножен.

Обе имели форму овала и были покрыты узором, более всего похожим на кельтскую плетенку. По контуру расположились символы птичьих – опять птичьих! – голов; в центре находилась сложная вязь линий. Или одной линии?..

Плавно изгибаясь, эта линия выписывала сложные пируэты, кольца, ныряла под изгибы самой себя. Совершив неожиданный поворот, струилась дальше, закручивалась в хитросплетениях. Угадывался некий общий рисунок – но лишь угадывался. Проследить его последовательно и детально было крайне трудно, почти невозможно.

Я перевернул ножны. Там красовалась такая же бляха. Рисунок орнамента был похож, но не одинаков, отличался от предыдущего в мелочах, если очень внимательно приглядеться. На других фрагментах и форма блях, и рисунок орнамента тоже были несколько другими.

Я чувствовал, что этот рисунок имеет прямое отношение к поискам Ворона. Это было бы логично. Информация, открывавшая перед злоумышленником столь широкие возможности, могла быть сокрыта именно здесь, в этих скользящих, переплетающихся линиях. Оставалось только ее прочесть и понять.

На Дагга-Оззи роспись была скромнее. Сам кинжал сделан полностью по канонам горских традиций и не расписан. Рукоять, обмотанная сыромятной кожей, навершие тоже традиционное, в виде полусферы. Полное отсутствие крестовины и совершенно чистый клинок.

Но вот ножны в этом плане были куда интереснее. От наконечника к обоймице шла одна широкая лента из той же блестящей бронзы. По ней также вился затейливый меандр, при этом неоднородный. Здесь наблюдалось чередование квадратов как символов земли, кругов – как символов солнца и, конечно, треугольников – символов гор. Эти фигуры следовали друг за другом в разных вариациях, змеясь по всей длине ленты.

В свободных зонах нанесен узор по типу арабского аканта – остроконечные листья, направленные навстречу друг другу, расположенные гармонично и симметрично. И под самой рукоятью кинжала с обеих сторон красовался анх, египетский крест с петлей на вершине. Тоже, кстати, символ ключа, но земного.

Вообще символы земли преобладали в рисунке – горы, листья, твердь земная – и вызывали ощущение некой подчиненности, а может, сопричастности, неразрывной связи с более «крылатым» Дагг-Ошем. Ну, что скажешь – младший братишка!