Сердце Шивы (СИ)

- Карим, что это? – пробормотала она, зажимая нос и рот ладонью.

Парень выглядел смущённым:

- Пфуй, дурной фрукт, сапсем дурной! Ты ешь, Анна-апай, не бойся. Он вкусный, только сильно вонючий.

Анна расхохоталась. Кажется, верный оруженосец хотел угостить её дурианом, но что-то пошло не так.

- Я поем, Карим, спасибо. Только ты помойся, пожалуйста!

Киргиз кивнул и исчез.

Дуриан оказался приятным на вкус. Если есть его, заткнув нос. Попробовав, Анна отдала предпочтение другим фруктам – более привычным.

Настроение улучшалось. Самочувствие – тоже.

Штольман появился как раз перед обедом. Выглядел он мрачным. Впрочем, за работой Яков Платонович редко выглядел весёлым. Но если он трёт затылок, то дело плохо. А уж если начал грызть кулаки, значит, и вовсе хуже некуда.

- Быстро в этой стране дела делаются! – раздражённо сказал он в ответ на вопрошающие взгляды.

Вся четвёрка собралась за ресторанным столиком, только вместо десерта Штольман почему-то закусил кулак. Анна осторожно погладила его рукав. Когда Яков Платонович в таком состоянии, реакция может быть непредсказуемой.

К счастью, злился Штольман не на своё семейство.

- В наших услугах больше не нуждаются! - коротко бросил он.

Дядюшка преувеличенно бодро, хотя и несколько неуверенно откликнулся:

- И слава богу? Кажется, вы и не хотели влезать в это дело, Яков Платоныч?

- Не хотел, - подтвердил Штольман. – но еще мне не хотелось бы иметь на совести смерть невинных людей. Из-за того, что мне было лень или недосуг.

- Яков, что случилось? Ты не смог ознакомиться с делом?

- Смог, - сыщик раздражённо покачал головой, дёргая ворот и ослабляя галстук. – Но решение уже приняли на самом верху. В это несчастное княжество, где погиб наследник, отправляется карательная экспедиция. Боюсь представить методы, какими англичане будут там устанавливать закон и порядок. Они этим на весь свет уже прославились.

- А что не так? – спросил дядюшка.

Яков снова нервно потёр затылок:

- Пока сам не могу понять. Т’аги – это всё же не босяки с Лиговки, о которых я знал всё. Возможно, я ошибаюсь. Но сомнение не оставляет.

Анна снова накрыла его ладонь своей:

- Может, я сумею развеять сомнения?

Сыщик посмотрел на неё тоскливым взглядом:

- Может, и сумеете, Анна Викторовна.

Не любил он прибегать к её дару. Особенно в последнее время.

На совет снова собрались в их номере. Яков Платонович коротко, без деталей обрисовал суть своего беспокойства:

- Мне не дают покоя эти платки на шее у убитых.

Дядя осторожно заметил:

- Но, кажется, душили-то действительно платками.

Сыщик кивнул:

- Это так. Майор Слиман в своих отчётах описал десятки убийств, совершённых т’агами. Детали совпадают. И способ захоронения жертв тот же. Но вот платки. Ни в одном отчёте я не видел, чтобы орудие убийства было найдено на шее жертвы.

- И это значит…

- Это слишком нарочито выглядит. Словно собственноручная подпись убийцы. Чтобы уж никто не усомнился. Просто на весь свет прокричали: «Здесь были т’аги!»

- Думаете, имитация?

- Закрадывается такое подозрение.

Анна вмешалась:

- Так давайте я посмотрю. Спрошу дух Бэрбиджа. Пусть он покажет, как его убили.

Штольмана аж перекосило:

- Аня, ты даже не представляешь, насколько зверски его убили. А потом ещё над телом надругались, искалечив его посмертно, чтобы легче было спрятать. Не хочу, чтобы ты это видела.

Она решительно возразила:

- А я не хочу, чтобы вы мучились совестью и сомнениями из-за того, что у вас было недостаточно фактов. Яков Платонович, сколько можно обсуждать уже давно принятое решение? Мы вместе! Всегда и во всём. В работе тоже.

В конце концов, он согласился. И Анна убедилась, что его опасения были вполне обоснованы. Видение оказалось ужасно.

Кристофер Бэрбидж, к счастью, не стал являться к ней в своём посмертном облике. Как явствовало из разговора, который вели Яков и местный полицмейстер, разглядывая фотографии, убитому вспороли живот и выкололи глаза. Этого она не видела. Светловолосый, долговязый молодой человек явился перед ней словно бы в ночном тумане – неясным силуэтом.

- Покажите мне!

Видение исчезло, зато Анна провалилась вглубь его предсмертной памяти. Как это бывало обычно, её тело ощутило на себе всё происходящее. Перед глазами мелькнули руки в перчатках, потом горло захлестнула скользкая ткань. Несчастный забился, пытаясь высвободиться, но не мог этого сделать, так как руки его были связаны.