От звезды до звезды. Беглецы (СИ)

– Да…ли… О-ох!

Рудольф подавился стоном-воплем, протяжно взвыл и дернул за волосы так, словно хотел снять скальп с напарника. Спазм перехватил горло, Йонге вытаращил глаза и рванулся в сторону, снимаясь с крючка. Еле сообразил и успел отпустить каменные яйца, свободной рукой сдавил запястье напарника – и стиснутые пальцы разжались. Мигом позже взревел Сайнжа, выталкивая Рудольфа еще выше и сдергивая с яростно пульсирующего члена. Йонге отчаянно вывернулся, уклоняясь от удара яутским хреном в кадык. Брызнувшая зеленоватая сперма предсказуемо попала на лицо, перемешалась с обычной человеческой, и Йонге все-таки отодрал от себя и вторую руку, пожертвовав парой волос.

В голове на секунду вспыхнуло, расцвело яркое и острое ощущение невыносимого, на грани обморока удовольствия. Почти взорвалось невысказанным стоном “больше-не-могу-умираю” и расплескалось горячими брызгами.

Задыхаясь, Рудольф хлопнулся на Сайнжу всем телом, разбросав ноги. Йонге отпустил его руки, выпрямился и машинально, на остатках замороченного сознания, двинул бедрами еще пару раз. Тут же коротко содрогнулся, кончая сам, и уже совершенно без сил свалился на бок.

Перевернулся на живот и основательно вытер лицо о простыню, а потом еще и пожевал ткань, избавляясь от сладковатого привкуса.

Удовольствие билось в груди, в животе, между ног – словно его включили в общую сеть, а потом добавили туда еще двоих.

В дремотном отупении, созерцая растекающуюся по яутской промежности смазку, он лежал до тех пор, пока Сайнжа не дернул ногой. Тут же представив, как разгибается эта нога и врезается ему в ребра, Йонге заворочался. Одновременно завозился Рудольф и с прерывистым вздохом скатился на сторону.

Йонге сел и оглядел поле боя. Всем участникам не помешали бы реабилитационные процедуры. Яут так и остался с согнутыми коленями. Рудольф перевернулся на бок, зажав обе руки в паху и уткнувшись лицом в постель. Йонге пропустил пальцы сквозь волосы, нащупал несколько склеившихся прядей и покосился в сторону душевой. Представил, как придется вставать, идти, отмываться, требовать того же от остальных, и сдался.

Перетащив себя на свободное место посередке, он шлепнулся на живот и еще раз потерся – щеками, подбородком, лбом.

И почти провалился в сон, когда Рудольф зашевелился.

Йонге кожей ощутил, как напарник подвигается ближе. Ждать молчания от него точно не стоило. Йонге даже попробовал заранее соорудить ответ, приличествующий масштабам случившегося. Рудольф навалился ему на плечо, обхватил за голову, уткнулся в самое ухо и тихо-тихо забормотал. Йонге вслушался и понял, что не разберет ни слова без переводчика. Теплое дыхание отдавалось приятной щекоткой в загривке, и тревога ушла.

– Я не понимаю твой берлинский, – сонно сказал он.

– Был бы глейтер на полном ходу, понял бы, – Рудольф по-прежнему дышал в ухо. – Считай, признание в любви.

Сайнжа дернулся и махом перевернулся на бок, вытягивая ноги. Тяжелая рука хлопнулась сразу поперек обоих. Йонге кашлянул от неожиданности. Рудольф чуть-чуть сдвинулся.

– Снова без меня, – отчетливо сказал Сайнжа. – О чем шепчетесь?

– О важности глейтерной связи, – безмятежно ответил Рудольф. – И о печали ее отсутствия.

Сайнжа тревожно зашипел и потянул на себя, подгребая свои “сокровища” ближе. Йонге оказался между двух потных, пышущих жаром тел, но против всякой человеческой логики не хотелось выбраться из этой ловушки на волю. Возможно, великим воинам нравились теплые гнезда с горячими соседями.

Синхрон натянулся и тонко затрепетал на троих. Йонге на секунду пожелал зарыться в одеяла и навсегда раствориться там. Он почти задыхался от того, как сквозь глейтер выплескивались чужие чувства – легко, непривычно, не пытаясь скрываться. Для отважного космического пилота, героического разведчика, сурового звездоплавателя, намертво застрявшего в клубке из отношений, ситуация была просто катастрофическая. Чувствуя, как Рудольф беззвучно лыбится ему в ухо, а Сайнжа точно так же безмолвно шевелит клыками, едва не задевая голые плечи, капитан “Фелиции” все-таки сдался.

– Ничего-ничего, – проворчал Йонге. – Я и так, без глейтера, люблю. Обоих.

*

Утром жаки прислал протокол номер четырнадцать с прилагающимся требованием тщательно его изучить и оставить возражения, либо согласиться со всем и сразу. Секундой позже пришла официальная повестка с предписанием вскоре явиться на оглашение промежуточных результатов.