От звезды до звезды. Колония (СИ)

– Я думаю, что мы очень любим свою Родину, – мрачно сказал Йонге.

На перила он влезть не мог. С катетерами такие упражнения не рекомендовались. Оставалось переминаться с ноги на ногу и бороться с желанием плюнуть вниз, на чистый пол КБ НИИЦ имени Питера Вейланда.

– Я не люблю Родину, я люблю деньги, – Рудольф начал раскачиваться на перилах. – Ну еще большие пушки.

– А если ты еще и меня любишь, то прекратишь рисковать жопой. Навернешься.

Рудольф покосился на него, но не прокомментировал вольную формулировку. Впрочем, перестав изображать летягу-кивалку.

Йонге безрадостно ухмыльнулся и снова переступил на месте. Ему страшно хотелось поскрести голову прямо в том месте, где ее продырявил умный прибор Найгваля, однако пока он держался, а беседы на отвлеченные темы существенно помогали.

– Хорошо, пусть они отпиливают от меня по кусочку, – снова заговорил Рудольф. – Но при чем тут беспомощная крошка Фелиция? Вандалы!

Из вежливости и сочувствия Йонге промолчал.

Хотя они и успели на Ятрангу, не потеряв права на разработку собственного открытия, им все же пришлось столкнуться с техническими препятствиями. “Фелицию” требовалось буквально обезглавить, чтобы провести все необходимые исследования. Огромное количество кристаллов необходимо было аккуратно извлечь, не повредив всю систему их жизнеобеспечения.

Вряд ли бы кто-то взялся за такие исследования, не получив стопроцентную предоплату, и уж тем более на такое не пошла бы ни одна госкорпорация. Но Йонге молча разослал записи маршрутных карт – и вот тогда средний бизнес засуетился, а из недр законодательных подвалов появилась директива. Право выбора перекрывалось этой директивой, как кислород в техническом отсеке. Поэтому напарникам не оставалось ничего, кроме как сдаться в заботливые государственные руки, финансируемые из бюджета.

Лучше всех устроился Сайнжа. Несмотря на то, что на родине его все еще воскрешали из мертвых, постепенно обновляя необходимые документы, дипломатический статус полагался ему по умолчанию, как представителю другой расы. В связи с этим исследования конкретно яутских мозгов были довольно ограничены, а каждое вмешательство требовало двадцати подписей.

Однако во время коротких встреч становилось ясно, что яут с большим интересом воспринимал происходящее с ним. Йонге был уверен, что Сайнжа рассматривает это как веселую игру в научное открытие. Не радовало его только вынужденное отделение от людей, но Йонге считал это весьма уместным в условиях, когда синхронизация постоянно подвергалась тестам. Пару усиленных всплесков он боялся даже вспоминать, а Найгваль как-то проболтался, что Йонге отличный пациент и не разнес половину лаборатории в отличие от механика.

Помимо прочего, экипажу уникального корабля на протяжении всех двух недель по блик-связи сыпались совершенно секретные предложения выкупить уникальную технологию. Йонге добросовестно отвечал каждому, что их вопрос поставлен в очередь, и как только на руках экипажа “Фелиции” будут все документы, можно будет переходить к сделкам.

Рудольф ворчал, что в итоге военные захапают себе весь их секрет, а потом еще и их самих пустят на препараты, красиво разместив на предметных стеклышках под миллионом микроскопов. На всякий случай он составил новое завещание, в которое вписал длинную прочувствованную разоблачительную речь. Поскольку предварительно он два раза зачитывал ее вслух, Йонге выучил самые сильные обороты наизусть.

*

Третья неделя началась с увольнительной. Вернее, с одобренного врачебной комиссией отдыха. Рудольф сразу же выдвинул предположение, что ученым мужам требуется время, чтобы переварить полученную информацию и решить, каким именно способом можно максимально эффективно избавиться от экипажа уникального корабля. Йонге логично возразил, что перед смертной казнью их вряд ли бы выпустили со всеми гражданскими и финансовыми правами. Сам он был безумно рад избавиться от катетеров. Хотя шунты из него так и не вытащили, но трубки от них открутили и поставили временные заплатки.

– Первым делом сходим на выставку современного стрелкового оружия. Потом на живые гонки – тоже годное дело. Потом…

Рудольф энергично рылся в ящиках, попутно строя глобальные планы. Йонге восседал на подоконнике, одним глазом посматривая на свободу, а другим наблюдая за перемещениями напарника. Рудольф выкладывал на стол детали, в которых Йонге никак не мог разобраться и не совсем понимал, для чего, собственно, Рудольф их собирает. Наконец тот плюхнулся в кресло и потер руки, разглядывая засыпанный стол.