Питер Мейл: Прованс от A до Z

Воздух

Как-то где-то — в баре, разумеется, — некто мне с апломбом заявил, что в Провансе воздух самый чистый во Франции, в Европе, а может быть, и во всем мире. Помню, господин тот был весьма крупным и самоуверенным, так что я счел за благо с ним не спорить. Более того, мне очень приятно было узнать о таком отрадном факте, и несколько лет после этого я повторял друзьям и знакомым: «Каждый глоток свежего прованского воздуха добавляет десять евро на ваш счет в банке здоровья». Однако пришло время, и я заинтересовался деталями этого благоденствия. Розовый туман заблуждения тут же развеялся.

Оказалось, что, согласно данным французского отделения организации Гринпис, департаменты Буш-дю-Рон, Воклюз, Альп-де-От-Прованс и Вар представляют собой одну из четырех наиболее загрязненных территориальных единиц в Европе наряду с Генуей, Барселоной и Афинами. Кроме загазованности воздуха интенсивным автомобильным движением по приморским routes nationales и autoroutes виновниками загрязнения, причем в гораздо больших масштабах, выступают промышленные предприятия — l’industrie-sur-mer — береговой полосы между Марселем и заливом Фос и нефтеперерабатывающие заводы Бэрра.

Насколько дела плохи конкретно? К августу за 2003 год «зеленые» насчитали тридцать шесть дней, когда уровень загрязнения превысил официально допустимый (сто сорок микрограммов на кубометр), а жаркое лето обещало дальнейший рост этой цифры. Причем загрязнение не ограничивается воздухом непосредственно у источника, а распространяется по округе на расстояние до ста сорока пяти километров.

Каждый из нас в течение суток пропускает через легкие около четырнадцати килограммов воздуха, так что, ознакомившись с этой статистикой, я невольно поежился. И все же, ежедневно прогуливаясь по Люберону, я не ощущал никакого загрязнения. Воздух чист и свеж, растительность процветает, мотыльки порхают, птицы распевают, иная мелкая живность занимается своими делами и выглядит совершенно здоровой. Может быть, мистраль уносит от нас тлетворный дух тяжелой промышленности? Надо бы разыскать того эксперта из бара — уж он-то знает наверняка.

Говорят, когда-то географические названия более или менее подчинялись здравому смыслу. С разной степенью точности, иногда чрезмерно оптимистично, они отражали природные или исторические характеристики определяемых ими мест. К примеру, город Иль-сюр-ла-Сорг обтекала река Сорг, Перн-ле-Фонтен мог похвастаться тридцатью шестью фонтанами, Везон более двух тысячелетий назад основали римляне, и он как-то сам собой стал называться Везон-ла-Ромэн. Эти названия казались вполне осмысленными.

В других именах смысл подменяется замысловатостью. За примером далеко ходить не надо. Многие годы департамент, соседний с Воклюзом, знали как Basses-Alpes — Нижние Альпы. Это название отражало тот факт, что соседний департамент, северный, располагал горами более высокими, называясь соответственно Альпы Верхние. Возможно, ущемленная гордость не давала спокойно спать наиболее чувствительным обитателям Альп Нижних, у них развилась «альпийская зависть». В общем, какова бы ни была причина, в 1970 году наименование департамента изменили на Альп-де-От-Прованс, то есть Альпы Верхнего Прованса, каковое имя звучит намного более возвышенно, хотя в смысле конкретной высоты достаточно расплывчато.

Какой высоты должен достичь бугор на местности, чтобы получить право на гордое имя «альп»? Словарь тут не помощник, он определяет «альп» как «высокую гору», не оперируя числами. Это раздолье для интерпретации весьма удобно тому, кто взялся за нелегкую задачу придумать имя для того или иного образования на местности. Можно представить себе мужа праведного, сотни лет назад ломавшего голову, не отрывая озабоченного взгляда от выбеленного солнцем известнякового кряжа, тянущегося с запада на восток между Фонвьей и Сен-Реми-де-Прованс. Конечно же, то, что он видел, превышало ростом и импозантностью простые холмы, но назвать возвышенности в восемьдесят — триста шестьдесят метров горами он все же не решался. Пришлось нашему мужу праведному поломать голову над сложной задачей.

Кто знает, что вдохновило его на мудрое решение. Возможно, белизна известняка напомнила ему покрытые снегом вершины Швейцарских Альп. И он подумал: чем не настоящие горы в миниатюре? К счастью, при поиске названия он пренебрег французской привычкой с легкостью добавлять к основе уменьшительный суффикс — ette. Альпеты звучали бы уж слишком легкомысленно. И получились у него в итоге некие Les Alpilles — Альпий, Малые Альпы.