Алла Байдакова - Америка в пяти измерениях

Как рассказал нам тогда Мстислав Леопольдович, с Сан– Франциско его связывали особые отношения. Здесь он выступал в далеких 50-х годах, когда приехал в Соединенные Штаты на свои первые гастроли. «Я впервые дирижировал в этом городе в 1975 году, – вспоминал он в нашей беседе. – Меня прогнали из Советского Союза в 1974 году, и первое, что я сделал как оперный дирижер, – в пику тогдашним советским властям поставил “Пиковую даму” в Сан-Франциско». Наше недолгое знакомство с Ростроповичем многому научило нас. Он показал нам, что можно быть мудрым, но при этом легким и веселым. Он поразил нас внимательностью и снисходительностью к людям, независимо от их положения. Но при этом он умел видеть и глобальные проблемы человечества.

Эту главу мы хотим закончить его словами. Вот как он ответил на вопрос о том, может ли искусство спасти мир. «В какой-то степени может. Это отнюдь не общие слова, если музыку понимать шире и глубже, чем это часто происходит на концертах. Через правильное музыкальное образование и воспитание можно найти ключики к душе человека, к его совести, которая заставит его задуматься над тем, что он творит. И, быть может, тогда для него мир, жизнь и красота станут более притягательными, чем оружие, война и насилие».

В США есть всего два штата, которые органично сливаются с понятием «русский». Прежде всего, это – Аляска, до которой буквально рукой от нас подать. Она принадлежала России и сохранила многое от тех времен, в том числе и географические названия. Другое дело Калифорния – штат от нас весьма далекий, да еще и бывшее владение Испании. Почему же по другую сторону Атлантики или, если больше нравится, Тихого океана часто говорят о Русской Калифорнии? Ответ надо искать в ее истории, а она неразрывно связана с Россией.

Испанцы пришли в Калифорнию еще в середине XVI века. В сентябре 1542 года корабли Хуана Родригеса Кабрильо вошли в бухту Сан-Диего. Однако правители Испании не проявляли большого интереса к этим далеким и вроде бы бесполезным землям. Ситуация резко изменилась в 1741 году, когда у берегов Аляски появились корабли Витуса Беринга. Во второй половине XVIII века русские корабли были замечены испанцами и у берегов Калифорнии, о чем немедленно было доложено испанскому королю Карлосу III. Он повелел немедленно начать освоение калифорнийских земель. Колонизацию местных территорий поручили монахам-францисканцам, которые одну за другой начали возводить католические миссии вдоль всего тихоокеанского берега нынешнего штата Калифорния. В общей сложности была построена 21 миссия; соединены между собой они были дорогой Эль-Камино-Реаль (в переводе с испанского «Королевский путь»).

На тот момент, казалось бы, доступ России к берегам Калифорнии был закрыт. Даже торговля оказалась под запретом. Испания быстро укрепляла свои владения – вслед за католическими миссиями в Калифорнии начали возводиться военные форты. В частности, на самой северной оконечности полуострова, где сейчас расположен Сан-Франциско, построили форт Пресидио. Но именно здесь 8 апреля 1806 года была открыта первая и самая романтичная страница Русской Калифорнии – в бухту под жерлами испанских пушек вошел парусник «Юнона», которым командовал Николай Петрович Резанов. Дальнейшее известно всем – и не только по учебникам истории. В Америке с восхищением читают прекрасную поэму Брета Гарта, а также роман популярной писательницы Гертруды Этертон, а в России лучше знают поэму Андрея Вознесенского и рок-оперу Алексея Рыбникова. В тот день Резанов сильно рисковал: испанцы ревностно охраняли свои владения. Однако судьба была благосклонна к «Юноне» – комендант форта Хосе Дарио Аргуэльо отсутствовал, и вместо него фортом временно командовал его сын Луис. Да и не было у Резанова иного выбора – он приплыл в Калифорнию за провиантом для голодающих русских поселений на Аляске. Резанов и «Юнона» пробыли в Калифорнии недолго – всего полтора месяца, но визит оказался навечно вписанным в историю России и Америки. Резанову не только удалось сломать лед в межгосударственных отношениях. Он даже успел добиться согласия на брак с дочерью сурового коменданта – 15-летней Марией де ла Консепсьон Марсела, которую в семье называли Кончитой.