Сам мэтр был настроен в этот чудный вечер добродушно, ему хотелось поговорить, порассуждать – листая свои книги, он размышлял вслух на самые разные темы. Про Ленина, как он был жесток, как поставил своей верховной жизненной целью отомстить за брата-террориста («Это Ленин отправлял всех в ГУЛАГ, Сталин только продолжил линию…»), про молодежь, которая должна читать А. Солженицына (« Молодые говорят: мы читаем Солженицына, скучно, не наше поколение… Да ваше это поколение! Не будете читать, не поймете, что все еще может повториться…»). Аудитория жадно ловила наставления-уроки великого мастера.
Евтушенко снова вспоминает прошлое, замечая, что его выгнали из Литературного института, а теперь он лауреат всех возможных премий…
– Вот прямо перед поездкой в Якутию, – делится поэт радостной новостью, – я посетил Италию. Мне вручили премию Вергилия. Это очень престижная премия. Теперь мне не страшен ад, – улыбается Евтушенко. – Вергилий был поводырем Данте по аду…
Потом поэт устраивает автограф –сессию: Евгений Александрович у каждого спрашивает имя, профессию, интересы и делает приятные, человечные надписи на книгах. Мне он тоже надписывает книгу стихов, заметив, что я – его коллега, то есть вузовский преподаватель. Желающих подписать книги набирается много, все выстраиваются в очередь, а мы идем танцевать на палубу.
Но какая-то червоточинка грызет меня изнутри: я ведь не поговорила с Евтушенко, не задала ему вопросы, которые меня волнуют, а на часах уже полночь. Круиз «подплывает» к концу. А вдруг другого такого случая не представится?! Одним словом, танцевать не танцуется, и я возвращаюсь в холл, где только что закончился поэтический вечер. То, что я вижу в холле, повергает меня в легкое недоумение.
Поэт сидит в окружении молодежи – барменов, официантов, пассажиров – и кажется, учит их… правильно пить алкоголь. Он рассматривает бутылки, рассуждает о качестве напитка, наливает алкоголь в бокалы, чуть отпивает и вновь пускается в рассуждения. Бармены что-то быстро записывают (позже они сообщили мне, что записывали рецепт коктейля, который предложил Евтушенко), остальные с удовольствием слушают. Супруги Евтушенко Маши, его доброго ангела-хранителя почему-то нет рядом. Представители многочисленной свиты куда-то тоже испарились. И Евтушенко, почувствовав свободу от рамок официальной встречи, просто отдыхает с молодежью и шутит.
Я наблюдаю за процессом приготовления коктейля и вспоминаю, как моя приятельница, барменша из лобби-бара гостиницы «Полярная звезда» Наталья Томина рассказывала мне: после концерта в Русском драматическом театре, что как раз напротив «Полярной звезды», Евгений Евтушенко, его супруга и его друзья юности Щукин и Балакшин пришли в ее бар. Сидели почти полночи, наверное,отдавая дань юношеским посиделкам. Очень радовались встрече – столькие годы спустя! И Евтушенко сказал Наталье: «зачем пить дорогие испанские и германские вина, когда есть грузинские – они ничуть не хуже!» Он заметил также, что он – гурман грузинских вин!
Потом я улучаю момент, подсаживаюсь к компании и обращаюсь к Евгению Александровичу Евтушенко:
– Евгений Александрович, как вы считаете, стоит ли женщине писать Книгу путешествий? Займет ли она свое место на рынке? Сейчас женщины пишут фэнтэзи и детективы, мужчины считают это «несерьезной литературой», а вы как думаете? – волнуясь, проговариваю я на одном дыхании, боясь сбиться с мысли.
Евгений Александрович смотрит на меня и хитро подсмеивается. Но я тешу себя надеждой, что он подсмеивается не надо мной, а над мужчинами, которые считают книги женщин «макулатурой», над этим бессовестным и неприкрытым сексизмом.
– Ирочка! (он запоминает мое имя, потому что только что надписывал мне книгу). Да в сущности, какое вам дело, какое место ваша книга займет на рынке?! Я вообще никогда не думал над этим, когда писал стихи. Если есть внутренняя потребность сказать что-то ценное миру – пишите! И вас обязательно услышат! Пусть даже это будет один-единственный читатель – «Благодарный», так я называю эту избранную породу людей. А что касается жанра путешествий, то это лучший из жанров! Ну, кроме стихов, конечно! Ах да, официант, принесите-ка нам с Ирочкой кофе! – громко просит поэт.
Бармены тут же варят кофе и приносят нам по американо. Евтушенко что-то плескает нам обоим в два бокальчика. Ах да, кофе называется не американо – в моих фэнтэзи он называется «Ленские столбы».
Читать дальше