Федор Конюхов - На пути к мысу Горн

Как апостол Павел говорил: «Я был в теле и не в теле. Не знаю. Бог знает», так и я сейчас хочу ясно представить, где находился мой дух, когда вот уже два дня мое тело разбито болезнью и лежит прикованное к постели.

Два дня бушевал шторм, ветер гнал «Формозу» к Сейшельским островам. Держать на курсе яхту очень тяжело. Через каждый час мы, с моими друзьями и помощниками, сменяли друг друга у штурвала. А мне приходилось еще подолгу стоять возле рулевого и помогать ему выдерживать курс.

Южный штормовой ветер принес холод из Антарктиды. Он беспощадно пронизывал того, кто стоял на палубе. Я припоминаю, как с большим трудом отстоял свою вахту. Но отойти от штурвала уже не было сил. Меня всего сковало. Мое тело одеревенело, я не мог пошевелиться. Друзья дотащили меня до каюты и уложили на кровать, словно столетнего старца на смертный одр. Затем все ушли на палубу, я остался один.

«Я пролился, как вода, все кости мои рассыпались, сердце мое сделалось как воск, растаяло посреди внутренности моей» (Пс. 21:15).

Я слышал, как ветер усилился, как парни сменили паруса на штормовые, как вода с шумом проходит по палубе. Но я уже ничем не мог помочь им. Я лежал недвижимый.

Мне принесли таблетки от простуды. Надо выпить и постараться заснуть. Я еще попросил снотворного, чтобы быстрее уснуть и забыться от резкой боли. И вдруг исчезла точка опоры, как в горах на вертикальной стене, и ты летишь вниз, теряешь координацию движений. Так и я ощутил, что лечу камнем вниз… И увидел, как Исуса Христа под ужасный вопль неистового народа – «Распни! Распни его!» – вывели из-под арки претория Пилата, соединявшей два здания римского правителя. Крики были подобны грому, поражавшему мой слух.

Как только Исус вышел из претория, тут же два воина возложили на него крест и, окруженного стражей, повели по улицам Иерусалима. Один из старейших фарисеев со злобными волчьими глазами встал поперек дороги, упираясь палкой в мостовую улицы, и надел на голову Господню сухой терновый венок. Воинский сотник дал Исусу чашу, наполненную не водой, а уксусом, смешанным с желчью. Исус пригубил и покорно вернул тому, кто давал сию отраву.

«Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс пятна свои? Так и вы, можете ли делать добро, привыкшие делать злое?»

Стучали звоном подковы на копытах лошадей с восседающими на них иудейскими воинами. Лошади скользили и спотыкались о булыжники мостовой. Из-под ног толпы вздымалась пыль, ползла по кривым, горным улицам Иерусалима, словно утренний туман в дождливую погоду.

Пробираясь сквозь волнующийся народ, я устремился к Исусу, надеясь дотронуться до его хитона и преклонить колени перед учителем моим. Но меня грубо оттолкнул сопровождавший Спасителя разъяренный народ. Он не давал мне не только прикоснуться к одеждам Исуса Христа, но и не позволял видеть его. Я слышал только оскорбления и хулу, изрыгавшиеся на Сына Божьего.

Мне никак не удавалось протиснуться сквозь плотную толпу людей, от которых пахло потными волосами и еще чем-то кислым. А полуденное солнце пекло нещадно. И я подумал, что мои молитвы о его спасении не были такими сердечными и не принесли избавления Учителю от нечеловеческих мук. Я захотел проводить Исуса Христа до Голгофы. Но чтобы поскорее выйти навстречу горестной процессии, выбрал другую дорогу, идущую позади пилатовских чертогов.

Мой быстрый шаг сдерживала разносившаяся за многие путешествия обувь. Я бросал на нее презрительные взгляды и громко говорил в назидание самому себе: «Эх, Федор, Федор, ты даже не можешь купить себе новые ботинки. Все тратишь на экспедиции, которыми хочешь принести славу России. Но напрасны все твои усилия, нелепы перенесенные лишения, долгие месяцы в путешествиях то к Северному полюсу, то в плавании вокруг света или восхождении на Эверест».

Когда я забежал вперед горестной процессии, то увидел Исуса всего окровавленного, облаченного в одежду поругания, с терновым венцом на голове и тростью в руке, сгорбленного под тяжестью своего креста. Городская белая пыль застилала глаза Спасителя и делала его черные волосы седыми. Душный ветер с просторов Иудейских степей нагнал в город тучи мух с красными пегими крыльями. Мухи одолевали кровавые раны Господни и безжалостно сосали его кровь.

По пятам сына своего на Голгофу шла Пресвятая Богородица Мария. Шла безмолвно, с пламенной молитвой в сердце к Отцу небесному, прося у него помощи в перенесении этой величайшей скорби.