Ник Рипкен - Безумие Божье. Путешествие по миру гонений

Самые горячие бои в этой провинции Сомалиленда закончились много месяцев назад. Как только прекратились авианалеты, на город обрушился непрестанный шквал минометного и ракетного огня. Покарав мятежную Харгейсу, правительственные войска снова ушли на юг – биться с ополченцами восставших кланов за контроль над Могадишо и остальной страной.

Восстание южных кланов завершилось успехом, и давнишний диктатор сбежал. Но вскоре коалиция повстанцев развалилась, и бывшие союзники стали грызть друг друга, выясняя, кому из них достанет сил властвовать над всеми.

Теперь война, похоже, бушевала где-то в стороне. Но в Харгейсе на много лет остались смерть и разруха.

Водитель аккуратно лавировал, объезжая воронки и каменные груды, оставшиеся от уничтоженных домов. Он сказал, местные до сих пор находят в день полсотни наземных мин, – и чаще всего тогда, когда на эти мины случайно наступают животные или играющие дети.

Таким было Сомали в 1992 году. А еще здесь царила небывалая губительная засуха, – пришедшая вслед за жестокой гражданской войной, свирепой и бесчеловечной, как и любая иная. И словно в довершение трагедии, этой искалеченной стране предстояли еще многие месяцы и бесчисленные смерти до того, как полная мера ее горя все же попала на радары СМИ и шокировала мировую общественность. Этот шок и заставил ее действовать.

В день, когда я высадился в Харгейсе, я не знал в стране ни единой души. Один мой знакомый, работавший тут до войны, как-то умудрился связать меня со своим другом – молодым европейцем, к тому времени уже несколько лет трудившимся в сиротском приюте Харгейсы вместе с немкой-медсестрой и еще одной голландкой. Это были единственные знакомые мне люди во всем городе. К счастью, так вышло, что водитель знал, где найти белых, руководивших приютом, и они любезно предоставили мне их «дом» под оперативную базу на все время моего пребывания в Сомалиленде.

Эти трое жили очень просто, сняв в аренду уцелевшие комнаты некогда целого дома, стоявшего в нескольких кварталах от приюта. В приюте было почти три десятка детей, о которых троица и заботилась, нанимая подмогу из местных. В доме не было ни света, ни водопровода, ни мебели, привычной жителям Запада. Ужин здесь готовили на маленькой угольной печке: жесткие куски козлятины, вываренной в бульоне, картошка и вареная зелень. Моя первая трапеза в Сомалиленде прошла на полу, и еще долго после нее мы все так же сидели и общались.

Когда новые знакомые рассказали мне о проблемах приюта и о детях, с которыми работают, меня тронули их волнение и сострадание – не только к мальчикам и девочкам, окруженным их заботой, но и ко всем отчаявшимся жителям Сомали: и к юношам, и к старикам, страдавшим так сильно и так долго.

Как и следовало ожидать, трое захотели узнать и обо мне, особенно о том, зачем я прибыл в Харгейсу и чего надеюсь достичь. Я рассказал им о Рут, о наших сыновьях, оставшихся в Найроби, и кое-что о себе: вырос на ферме в «средней Америке»; второй, кому из братьев удалось окончить колледж; служил пастором в паре церквушек; семь лет назад приехал в Африку и до последнего времени насаждал в двух африканских странах новые церкви и устраивал их жизнь.

Я видел, им любопытно – но в то же время они встревожились. Я быстро объяснил: да, мне ясно, что в Сомали в жизни не исполнить того, чем я занимался в Малави и Южной Африке. Из-за суровых законов американцам и европейцам, связанным с религиозными организациями, стало гораздо труднее не только жить в этой стране, но и даже проникнуть на ее территорию. А сейчас, после недавней гражданской войны, это стало почти невозможным.

По моим самым радужным оценкам, из всех сомалийцев (с населением в семь миллионов человек) христиан едва ли хватило бы на скамью в сельской церкви моего родного Кентукки. Ясное дело, церквей тут не было. И жили местные христиане вдали друг от друга. Даже на маленький приход при домашней церкви надеяться не приходилось.

Учитывая все это, я заверил хозяев приюта, что мы с женой действуем от имени ряда светских организаций, заинтересованных в оказании столь необходимой помощи пострадавшим в Сомали. Естественно, мы, как верующие, надеемся, что наши гуманитарные усилия смогут явить людям любовь Божью, коль скоро мы и сами стараемся быть послушными и хотим повиноваться Его призыву: напоить алчущих, накормить голодных, дать одежду нагим и кров – бездомным и заблудшим, позаботиться о больных, навестить заключенных и, словно добрый самаритянин из притчи Иисуса, перевязать раны наших ближних и дать все необходимое тем, кто в нужде.