Жюль Верн - Южная звезда

— О, я вовсе не настаиваю на этом! — ответил Сиприен чистосердечно. — Я только напоминаю правило для сохранения здоровья, правило, которое кажется мне очень верным. Но оставим эту тему и, если вам будет угодно, мистер Уоткинс, перейдем к главной цели моего посещения.

Мистер Уоткинс, оживившийся за минуту перед тем, снова впал в прежнюю апатию и молча стал пускать одно кольцо дыма за другим.

В эту минуту дверь отворилась, и в комнату вошла молоденькая девушка с подносом и со стаканом в руках.

Из-под широкой соломенной шляпы вошедшей девушки выглядывало очаровательное беленькое личико, обрамленное белокурыми волосами; большие голубые глаза ее смотрели ясно и весело, и вся она казалась олицетворением здоровья, изящества и доброты. На ней было надето простенькое ситцевое платье с маленькими пестрыми букетиками.

— Здравствуйте, мсье Мере! — сказала она по-французски с легким английским акцентом.

— Здравствуйте, мадемуазель Алиса! — ответил Сиприен Мере, вставая и раскланиваясь.

— Я видела, как вы пришли, мсье Мере, — сказала мисс Уоткинс с улыбкой, обнаружившей ее перламутровые зубки, — а так как я знаю, что вы не любите противного папиного джина, то я принесла вам лимонаду, и надеюсь, что он вам понравится.

— Тысячу раз благодарю вас за любезность, мадемуазель!

— Ах, кстати, вы себе и представить не можете, что мой страус Дада проглотил сегодня утром! — продолжала она просто и искренно. — Он проглотил мой костяной шар, на котором я штопаю чулки. Да, мой костяной шар. Вообразите себе! Ведь он большой, вы его знаете, мсье Мере?! Это бильярдный шар, привезенный из Нью-Рёша; и вот этот обжора Дада проглотил его как пилюлю. Кончится тем, что это хитрое создание рано или поздно меня как-нибудь уморит от огорчения.

Когда мисс Уоткинс рассказывала об этом происшествии, глаза ее улыбались, что свидетельствовало о том, что в действительности ей вовсе не хотелось умирать от горя… Но вдруг она заметила с инстинктом, свойственным женщинам, необычайное молчание, царившее в комнате; от нее также не ускользнул и смущенный вид обоих мужчин.

— Можно подумать, господа, что мое присутствие вас стесняет, — сказала она. — Если у вас есть секреты, которых я не должна слышать, то я сейчас уйду! Впрочем, у меня и времени нет оставаться с вами: прежде чем заняться обедом, я должна разучить свою сонату… Что такое с вами обоими?! Право, нельзя назвать вас болтливыми сегодня, господа! Итак, я оставляю вас! Кончайте ваш мрачный разговор.

Девушка уже повернулась, чтобы уйти, но сейчас же снова обратилась к Мере и сказала ему с милой улыбкой:

— Когда вы захотите спросить меня о кислороде, Мере, я буду к вашим услугам. Я три раза прочла главу о химии, которую вы мне задали выучить; и тела газообразные, бесцветные, без запаха и без вкуса — уже не тайна для меня!

Сделав легкий реверанс, мисс Уоткинс исчезла как метеор, и не прошло и нескольких минут, как в комнату донеслись великолепные звуки пианино, свидетельствовавшие о том, что девушка отдалась всецело музыкальным упражнениям.

— Итак, мистер Уоткинс, — начал снова Сиприен, — желаете ли вы дать мне ответ на предложение, которое я имел честь сделать вам?

Мистер Уоткинс, вынув изо рта трубку, величественно плюнул на пол, быстро поднял голову, устремил на молодого человека инквизиторский взгляд и произнес:

— Может быть, вы, Мере, уже говорили с ней обо всем этом?

— Говорил… о чем?! С кем?!

— О том, о чем вы со мной говорили!.. С моей дочерью…

— За кого вы меня принимаете, мистер Уоткинс?! — воскликнул молодой инженер с горячностью, не оставлявшей сомнения в искренности его слов. — Я — француз, сэр!.. Не забывайте этого!.. Это значит, что я никогда бы не позволил себе просить руки вашей дочери, не заручившись предварительно вашим согласием на этот брак.

Взгляд мистера Уоткинса смягчился, и язык его, по-видимому, развязался:

— Тем лучше… Вы хороший человек!.. Я и не сомневался в вашей сдержанности относительно Алисы! — сказал он почти дружески. — А теперь, так как я вижу, что к вам можно питать доверие, вы мне должны дать слово и в будущем никогда не говорить об этом с моей дочерью.

— Почему же?

— Потому что брак этот невозможен, и всего лучше будет покончить с этим вопросом сейчас же, — сказал мистер Уоткинс. — Мистер Мере, вы честный молодой человек, настоящий джентльмен, превосходный химик, вы выдающийся профессор, и перед вами блестящее будущее, в чем я не сомневаюсь, но вы не получите руки моей дочери, потому что я имею уже совершенно иные намерения относительно нее.