Вячеслав Смирнов - Сумасбродства

––Сумасшествие, да и только – сказали бы, узнав. Но Куколка была такой. Была требовательной, своенравной, изнеженной и вздорной.

––Славочка, ну почему ты идешь с этой стороны! – Наставляла она меня, и заходила с другого бока. –Славочка, возьми меня под руку, но не держи так крепко.

Ее мама пригласила нас в кафе «Ницца», одно из немногих, в деревянном доме на главной улице центра города. Белая мебель, столы, накрытые скатертями, цветы на них, официантки, красивая книжка меню. В процессе трапезы Куколка внимательно и строго посматривала на меня, ожидая какой-нибудь промашки, готовая тут же осадить. Но голоса не подавала. Погладывая на меня, тайком от мамы, намекая на что-то, морщила брови, делала строгие глаза, вздергивала плечами и назидательно тихо шептала –Слава! –В разговоре мне нужно было осторожничать. Куколка была придирчива и могла повздорить по любому случаю. Чувствовал, что в ней кипит недовольство и требовательность. Мне, выросшему на воле полей, озер и рек, впитавшему волю, неподвластному даже маме, ее назидательность тяготила. Куколка работала в проектном бюро, наверно, секретарем начальника. Имела привычку смотреть фильмы в кинотеатре «Splendid Palace» по понедельникам, сразу после работы. Однажды я купил билеты. Когда она увидела наши места, возмутилась:

––Славочка, это место не по тебе. Ты не сможешь вытянуть ноги. Прошу тебя следующий раз бери в 12а ряду.

––Но мне и здесь хорошо, –нет, только в 12а!

После этого мы сидели только в ряду 12а. И после Куколки я продолжал покупать билет в этот же ряд.

Мама водила меня все детские школьные годы чаще всего в театр оперетты и реже – в оперный. Запомнилась опера Бородина «Князь Игорь» с половецкими шатрами, музыкой и половецкими плясками, кострами. С большим вдохновением шел на эту оперу, поставленную в Метрополитен опера Нью-Йорка, в надежде испытать чувства, вызванные тогда персидской ночью на сцене в Риге. Смотрел на громадном киноэкране, но постановка была космически далека от жаркой той ночи у Днепра. Все было отдано сотенному танцевальному ансамблю, истории гражданской войны в России, солдатам в форме и винтовками-трехлинейками с примкнутыми штыками, князю Игорю в наполеоновской форме. Пески Персии заменены гектарами плантации маков. Половцы были вытеснены и забыты. Осталась только музыка от той давней рижской постановки. Князь Игорь был отдан в потеху ньюйоркцам и туристам. Был показан живой зал, заполненный сполна, и в основном, старыми людьми.

Думаю, что мы смотрели спектакли всего репертуара оперетты – «Сильва», «Цыганский барон», «Вольный ветер», «Трембита», «Летучая мышь», «Венская кровь» и другие. А Куколка любила спектакли театра Юного зрителя. Мы стали ходить в него. Первым с нею я смотрел спектакль чешского автора «Волынщик из Стракониц». После роскоши оперетт удивила меня простота костюмов, вид героев, одетых в льняные одежды и соломенные или войлочные шляпы, простые сельские картины. Зал был небольшим, и сцена была близка к зрителю. Это привносило впечатление обращенности действия к тебе и почти участию в переживаниях героев. Было очень мило с Куколкой сидеть в полумраке рядом, поглядывать на ее впечатление, чувствовать руку, когда она брала мою и сжимала, переживая события на сцене. Я впервые был в театре с девушкой, которую любил, и от которой таяла душа.

Квартиры по службе отца не предвещалось, и мы продолжали жить каждый у себя. Правда, однажды я остался ночевать у них. В комнате нас было четверо. Родители у своей стены. Мы – у дальней другой, на широком диване под одним одеялом, но уснуть не можем. Да и они, думаю, не спят, наверно впервые в комнате, где их дочь лежит с мужчиной. Не могу представить состояние душевного, морального матери, но отца, думаю, догадываюсь. Я бы не смог бы этого допустить, а пережить было бы невыносимо трудно. Да и он еще не стар. Ему, пожалуй, было под пятьдесят. Хотя он и мать казались мне уж очень старыми. Мы тайно и тихо обнимаемся, скрывшись под одеялом, целуемся, тяжело дышим, пряча звуки. Не можем сдержаться, и возможно бесшумно любим друг друга. Ужасно состояние отца, когда представляю себя на его месте. Даже не слыша, но догадываясь, что происходит у нас. Какая же может быть жизнь у нее, в этой большой комнате. Если бы она была хотя бы в пол стадиона!

По окончании четвертого курса на летние месяцы военная кафедра меня и других студентов направила на лагерные офицерские сборы в Калининград. Куколка провожала меня на вокзале летним вечером. Лучи солнца поблескивали на рельсах, голова поезда смотрела на Запад расставания. Ни она, ни я не были опечалены.