Владимир Арсеньев - По Уссурийскому краю. Дерсу Узала

Вечером мне удалось уговорить китайцев провести нас за Сихотэ-Алинь, к истокам Вай-Фудзина. Провожатым согласился быть сам старик. Он поставил условием, чтобы на него не кричали и не вступали с ним в пререкания. О первом пункте не могло быть и речи, а со вторым мы все охотно согласились.

Чуть только смерклось, снова появился гнус. Манзы разложили дымокуры внутри фанзы, а мы спрятались в свои комарники. Успокоенные мыслью, что с помощью провожатых перейдем через Сихотэ-Алинь, мы скоро уснули. Теперь была только одна забота: хватит ли продовольствия?

На следующий день в восемь часов утра мы были уже готовы к выступлению. Старик пошел впереди, за ним последовал молодой китаец и два стрелка с топорами, затем остальные люди и вьючные лошади. Старик держал в руках длинный посох. Он ничего не говорил и только молча указывал направление, которого следовало держаться, и тот валежник, который следовало убрать с дороги. Несмотря на постоянные задержки в пути, отряд наш подвигался вперед все же довольно быстро. Китайцы долго держались юго-западного направления и только после полудня повернули на юг.

В Уссурийском крае едва ли можно встретить сухие хвойные леса, то есть такие, где под деревьями земля усеяна осыпавшейся хвоей и не растет трава. Здесь всюду сыро, всюду мох, папоротники и мелкие осоки.

Сегодня в первый раз приказано было сократить выдачу пищи наполовину. Но и при этом расчете продовольствия могло хватить только на двое суток. Если по ту сторону Сихотэ-Алиня мы не сразу найдем жилые места – придется голодать. По словам китайцев, раньше в истоках Вай-Фудзина была зверовая фанза, но теперь они не знают, существует она или нет. Я хотел было остановиться и заняться охотой, но старик настаивал на том, чтобы не задерживаться и идти дальше. Помня данное ему обещание, я подчинился его требованиям. Нужно отдать справедливость старику – он вел нас очень хорошо. В одном месте он остановился и указал на старую тропу, заросшую травой и кустарником. Это был тот самый старинный путь, по которому уссурийские манзы в прошлом веке водили свои торговые караваны и по которому раньше прошлого столетия прошли Будищев и Максимович. Передо мною сразу встали их образы и сделанные ими описания. Судя по тому, насколько этот путь был протоптан, видно было, что здесь ранее происходило большое движение. Когда же военный порт был перенесен из Николаевска во Владивосток, китайские охотники перестали ходить этой дорогой, тропа заросла и совершенно утратила свое значение.

За последние дни мы все сильно обносились: на одежде появились заплаты; изорванные головные сетки уже не приносили пользы; лица были изъедены в кровь; на лбу и около ушей появилась экзема.

Ограниченные запасы продовольствия заставили нас торопиться. Мы сократили большой привал до тридцати минут и во вторую половину дня шли до самых сумерек.

Такой большой переход трудно достался старику. Как только мы остановились на бивак, он со стоном опустился на землю и без посторонней помощи не мог уже подняться на ноги, у меня во фляге нашлось несколько капель рома, который я берег на тот случай, если кто-нибудь в пути заболеет. Теперь такой случай представился. Старик шел для нас, завтра ему придется идти опять, а потом возвращаться обратно. Я вылил в кружку весь ром и подал ему. В глазах китайца я прочел выражение благодарности. Он не хотел пить один и указывал на моих спутников. Тогда мы все сообща стали его уговаривать. После этого старик выпил ром, забрался в свой комарник и лег спать. Я последовал его примеру.

Чуть брезжилось, когда меня разбудил старик китаец.

– Надо ходи! – сказал он лаконически.

Закусив немного холодной кашицей, оставленной от вчерашнего ужина, мы тронулись в путь. Теперь проводник-китаец повернул круто на восток. Сразу с бивака мы попали в область размытых гор, предшествовавших Сихотэ-Алиню. Это были невысокие холмы с пологими склонами. Множество ручьев текло в разные стороны, так что сразу трудно было ориентироваться и указать то направление, куда стремилась выйти вода.

Чем ближе мы подходили к хребту, тем лес становился все гуще, тем больше он был завален колодником. Здесь мы впервые встретили тис – реликтовый представитель субтропической флоры, имевший когда-то распространение по всему Приамурскому краю. Он имеет красноватую кору, красноватую древесину, красные ягоды и похож на ель, но ветви его расположены как у лиственного дерева.