Максим Левобережных - Кого на Земле надо спасать?

Мой путь пролегал по улице Солнечная до остановки Саяны – в Интернет-клуб. Пешком можно пройти это расстояние, длиной в три остановки, минут за пятнадцать. Оделся я легко, понадеявшись на начавшуюся было весну… Несмотря на подтаявший накануне снег, воскресный вечер был холоден. Пасмурное небо, хмурые серые дома напомнили мне времена юности – 90-е годы. Поэтому я вспомнил о Социальной войне .

Да, это война. Социальная? В каком-то смысле. Это Война разных взглядов на жизнь, мировоззрений, в конце концов… Я поставил вопрос к эпитету «социальная», поскольку, люди, оказавшиеся по разные стороны в этой войне, нередко принадлежат к одному социальному слою, имеют одинаковый социальный статус. Но мы разные. Кто-то выбрал сторону той части народа, которая выбивает своих же из их колеи, мешает им жить, может быть, даже медленно убивает непохожих на себя людей…

Эта война большей частью незаметна, подспудна. Придирки, мелкая травля. Унижения. Они считают, что недолжно быть людей мягких, что не должно быть просто нормальных людей. Для них другая норма – это их порядки, их нравы… Они критикуют, если видят несоответствие твоих привычек, твоего характера их привычному окружению. А если они занимают определённые важные места в структуре общества?

Многие десятилетия в нашем обществе идет война на истребление. Война, принимающая разные формы. И не лучше ли в открытую выйти… (Но здесь я отсылаю любознательных к материалу Приложений в конце книги).

Вот и женщина, во дворе одного дома взглянула на меня неприязненно – взглядом человека, который, как и в старину не любит чужаков. Где же местные ребята, ваша группировка – колонисты? Ведь это они – добровольные формирования молодежи защищали себя и вас – всех местных взрослых от набегов братков. Прошли годы, все давно повзрослели. Группировок нет более десяти лет, а их враги остались. Супостаты.

Я шел мимо этого двора наружу, обогнув дом. Излишняя мнительность какое-то время отвлекала меня мыслями об этой женщине и ее собеседнице: возможно, вторая женщина в светлой куртке вышла вслед за мной из того дома, чтоб следить, отмечал я машинально краем глаза (уж так устроен ум, да и привычка с 90-х)… Но, обернувшись метров через пятьдесят, я понял, что женская фигура в светлой куртке принадлежит совсем другому человеку – молодой девушке, возможно еще школьнице. Так что я снова погрузился в воспоминания…

В создании у малайской группировки имиджа хулиганов участвовали и взрослые. Они называли их вандалами, хулиганами – даже спустя много лет после распада группировок. Да, были отдельные моменты (кое-кто вёл себя не лучше наших общих супостатов – отбирали деньги у прохожих и так далее); тем более шел широкий процесс перерождения чуваческих группировок… Но функцию по защите мирного населения они тоже выполняли.

К 1999 году было официально объявлено (даже в местной газете появилась об этом статья), что группировок больше нет. О малайцах стали говорить в прошедшем времени: «Да, были такие…».

Но до сих пор… нет-нет, да и можно встретить на стенах домов надписи MLZ (аббревиатура от Malaysia в русской фонетике, где буква «З» из русского слова Малайзия перешла в «Z», которой, однако нет в английском слове Malaysia).

Я шёл по тротуару мимо пятиэтажных крупнопанельных домов. Слева через дорогу, которую я перешёл, когда «убегал» от якобы слежки той женщины, возвышалась «китайская стена», одна из нескольких в городе – так называли стоящие вплотную друг к другу несколько домов. Здесь их было не меньше семи: пятиэтажек, слитых воедино без прохода между ними.

Со стороны центра – с моста через реку – стена из этих блочных пятиэтажек очень хорошо заметна – видимо, здесь небольшой пригорок – а вообще, это уступ хребта – слева от меня за домами гряда холмов поднималась вверх – темная из-за того, что поросла лесом, темной тайгой, чахлыми с этой стороны города соснами…

Стало холоднее – я понял, что мне надо куда-то зайти, погреться. Весенняя куртка неожиданно перестала согревать – с непривычки после теплой зимней одежды.

И я вспомнил адрес.… Неподалёку, в одной из пятиэтажек я побывал лет шесть назад.

В квартире сейчас меня принял только один человек – мой знакомый Никита Танков. Он был сыном профессора, большую часть жизни проработавшего в закрытом почтовом ящике – так называли секретные научные институты (кстати, тот НИИ, мимо которого я прошёл в начале улицы, стал пару лет назад напоминать «ящик» – появилась служба безопасности и вход по пропускам).