Тинкай Тынық-ай - Казтабан

– Я не ведаю жизни вне дорог, – без раздумий ответил я. – Стоять на месте рождены лишь деревья, а кочевник подобен ветру – если он не двигается, значит, мёртв. Я не ищу ни славы, ни покоя, разве что Вечное Небо решит меня ими наградить. Всё, к чему я стремлюсь на своём пути, – служить воле Тенгри и быть опорой своему народу. И так будет, пока я жив.

Кыдыр-ата закивал. Он был доволен моим ответом.

– Я так и знал, – сказал он и взглядом указал на восток: – Иди.

Прямо передо мной на прохладной земле, просыпающейся после зимы, стала ясно различима тропа, ведущая меж черных камней святилища, мимо родника Умай, вдоль пастбищ и выше, к высоким восточным хребтам. Я обернулся, но старец уже исчез.

Тропинка вскоре привела меня к скальной вершине и пропала. Какое-то время буйствовал ветер, он свистел в ушах и морозил пальцы, но потом успокоился, и тогда навалилась оглушительная тишина. Я смотрел на звёзды. Как всегда, зорким хранителем надо мной висел небесный таутеке – знакомое каждому кочевнику с детства созвездие Жеті Қарақшы 22 22 Жеті Қарақшы (каз.) – созвездие Большая Медведица. . Луны не было, и я был этому рад, потому что хотел любоваться звёздами, но не хотел, чтобы лунная старуха сосчитала мои ресницы 23 23 «Смотреть на звёзды, не боясь, что старуха сосчитает ресницы» – по казахскому поверью, на Луне живет старуха, которая считает ресницы тех, кто долго смотрит на небо. Человек с посчитанными ресницами умирает. .

Когда небо на востоке начало светлеть, я ощутил чьё-то присутствие. Рядом со мной приземлился филин и тут же обернулся человеком. Это был юноша с очень необычной внешностью. Волосы на его голове были сияющими, как солнце, с правой стороны и чёрными, как ночной мрак, с левой. Правый глаз был пронзительно голубым, как утреннее небо, левый – угольным, как предрассветная тьма. В его движениях была грация небесного ветра, во взгляде – внимательность хищной птицы.

– Я Йол-Тенгри 24 24 Йол-Тенгри – божество Путей в тенгрианской мифологии. В облике Ала Йол-Тенгри – сын рассвета, дарующий жизненную силу и счастье; в облике Кара Йол-Тенгри – сын ночи, поправляющий нарушенное, утверждающий правду и наказывающий ложь. , – сказал юноша, – Хранитель Путей. И я пришёл, чтобы направить тебя.

События и осознания последних дней, встреча с Кыдыр-ата и эта тропинка, приведшая меня к божеству, начали складываться в единую картину, но мне никак не удавалось увидеть её целиком.

– Я благодарен тебе, но мне трудно понять, чем я заслужил этот дар и какими немыслимыми подвигами буду должен за него расплатиться.

Йол-Тенгри посмотрел мне в глаза и, отвечая, не отводил взгляд, чтобы убедиться, что я его понимаю.

– Не все подвиги заканчиваются победой над чудовищами, и не все Пути лежат по гребню славы. Но каждый из них одинаково важен в процессе постоянного божественного творения мира. Истинный воин должен уметь различать свою тропу, не гонясь за призраками чужих достижений.

Его голос одновременно звучал вне и внутри меня.

– Каждое мгновение сквозь тебя проходит бесчисленное множество путей. Чтобы узнать свой, нужно суметь самому им стать.

Первый солнечный луч блеснул у горизонта, и золотые волосы Йол-Тенгри запылали огнём.

– Ты был прав в своих размышлениях, – Хранитель Путей сделал шаг на восток, к обрыву. – Ценность не в пребывании на вершине, а в самом движении вверх по склону. Любая намеченная цель – лишь светлый ориентир во тьме, помогающий выполнять наше главное предназначение – неустанно следовать вперёд. Ты сказал, что хочешь служить Тенгри, и я открываю тебе этот Путь. Следуй на юг, там тебя ждёт богиня Умай, Мать-Земля. Тебе необходимо принять знание, которое она хранит.

Солнце уже оторвалось от горизонта, и я всё не мог понять, как пронеслось это время. Сделав шаг в пропасть, Йол-Тенгри обернулся соколом и, рухнув с обрыва, взмыл в лазурное небо.

Собираясь в экспедицию, я внимательно изучил информацию обо всех святых местах Южного Казахстана, которые мне предстояло посетить. Я никогда не был особо религиозным человеком, но посмотреть на знаменитые суффистские святыни было очень интересно. Чтобы ненароком не оскорбить чувства верующих в мечетях и мавзолеях, я зазубрил и как скороговорку повторял себе в самолёте, летящем в Шымкент: «Сначала омовение, заходить босиком, только с правой ноги, выходить вперёд спиной, только с левой, не наступать на порог». Меня переполняло волнение.