Виктор Боярский - Сотворение Элсмира

После довольно замысловатого лавирования, перескочив через несколько трещин, в конце концов мы вышли к крутой гряде торосов. Вновь пришлось пускать в действие кирки. Но этот процесс был неожиданно прерван. Такако, прибежавшая нам на помощь, ухитрилась отыскать совсем небольшую линзу молодого льда и провалилась по колено. Пришлось ей срочно переодеваться и переобувать маклаки. После этого процесс прокладки трассы продолжился с новой, невиданной доселе силой (надо было согреться после вынужденного простоя). Короткая, но весьма насыщенная событиями практика нашего движения в зонах торосистого льда подсказала простую, но эффективную схему. Заметив разводье или вал торосов, я останавливал всю команду метрах в 50, разведывал место, где можно перейти, причем оно не всегда соответствовало нашему курсу, и давал команду всем следовать ко мне. Так собаки и все идущие с ними значительно экономили свои силы. Если надо было рубить лед, я призывал Мартина на помощь, и мы вдвоем, в две кирки, управлялись быстрее. Двигаясь таким способом, мы прошли около семи минут по широте до перерыва на ланч, который проходил отнюдь не в теплой атмосфере: солнце скрылось за невесть откуда появившееся марево, и стало довольно зябко, хотя с утра было минус 25 градусов и все тот же помогающий нам ветер с юго-востока.

После обеда картина изменилась: пошли большие поля многолетнего льда, торосов тоже хватало, но больших разводьев практически не встречалось, зато попадались трещины до полутора метров шириной с высокими краями. Расстояние до поверхности воды достигало метра, и, конечно, вытаскивать провалившихся собак оттуда было непросто. К счастью, мне удавалось находить достаточно безопасные места для перехода. Провалилась только Джулия и тоже на относительно безопасном месте, – по-видимому лавры Такако, попытавшейся измерить глубину океана сегодня утром, не давали ей покоя.

Правда, когда в поисках переправы я шел вдоль очередной широкой трещины довольно долго и весьма близко от нее, упряжки вытянулись за мной следом. Когда более узкое и подходящее место было найдено, необходимо было совершить маневр по кругу, с тем чтобы вывести собак и, главное, нарты на направление, перпендикулярное к трещине. Я-то маневр выполнил, а вот собаки Мартина за мной не пошли, срезали угол и перескочили трещину рядом. Они-то перескочили, но нарты, переезжая трещину под углом, опрокинулись и полозом пробили тонкий лед посередине нее. Слава богу, что лед у самого края трещины оказался немножечко покрепче, и мы смогли, поднатужившись, перевернуть нарты и с помощью собак поставить их на правильный путь.

Вот так, с приключениями, сегодня и шли. Устали, конечно, зато прошли ни много, ни мало 18 минут по широте, то есть 18 миль. Это очень хороший результат. Сейчас у нас позиция: 86° 38,1 с. ш. и 105°84′ в. д. Немножко восточнее забрались, но из-за дрейфа нас сносит существенно. Завтра утром посмотрим, может, наберем еще одну минуту по широте и сбросим минут 20–25 по долготе.

Радиосвязь была успешной. Женя сообщил, что дома все хорошо. Это меня всегда очень радует. Настроение нормальное. Главное, что они все здоровы. И у нас тоже неплохо. Рассчитываем 22 апреля быть на полюсе. Уилл давал сегодня интервью Эй-Би-Си по радио, с шумом, с грехом пополам записывал Женя. Не знаю, что записал.

Ужин был сказочным: мясо карибу, макароны с томатом – все это в огромных количествах, и все съели. Достойное завершение достойного дня.

Я, мягко говоря, в постели. Точнее, на постели. День сегодня выдался прекрасный, какой бывает в Арктике не так уж часто. С утра яркое солнце купалось в совершенно безоблачном небе. Минус 28 градусов, ветер юго-восточный, 4 метра в секунду. Видимость отличная. Настроение у всех бодрое. Мы с Уиллом утром раньше всех справились с делами, и я пошел помогать остальным. В очередной раз предложил помощь Мартину, и в очередной раз Мартин с английским достоинством отклонил ее. Тогда я пошел запрягать собак упряжки девушек, которые возились со своими санями, перевязывая их в пятнадцатый раз.

Запрягая собак, точнее, надевая постромки, я обнаружил, что у Рокки, нашего самого большого и добродушного молодого пса, на груди потертость, такая же, какая была у Джуниора в Антарктике, оттого что постромок замерз и жестким краем натер ему грудь. (Мы обычно снимали постромки на ночь, чтобы собаки их не грызли; кроме того теплые и влажные от собачьих боков постромки замерзали и превращались в жесткие обручи. Поэтому перед тем, как вставить в них собаку, надо было размять их, удалить образовавшийся лед и после надевания убедиться, что все лямки постромок ориентированы правильно и не причинят собаке неприятностей.) Мы надели на Рокки другие постромки и запрягли его.