Юлия Панина - Одна в Америке

– Мы живем втроём: я, Грэйс и Энджел. Энджел и Кейт – мои дочери от первого брака. Вместе с бывшей женой мы решили, что Энджел будет жить со мной, а Кейт – с мамой. Поэтому Кейт приезжает ко мне только по выходным – каждые две недели. В остальное время она живет в посёлке Грантс-Пасс. У Грэйс тоже есть сын от первого брака, но он уже взрослый, учится на последнем курсе института и живёт далеко отсюда.

Керри остановился, как бы оценивая, насколько его речь звучит понятно для русской гостьи. К своему удивлению, Ирина поняла всё до единого слова. На его вопросительный взгляд Ирина улыбнулась и сказала:

– Можете продолжать. Я всё поняла.

Керри расцвёл в ответной улыбке и продолжил:

– Я работаю в лесничестве. Грэйс – учитель в средней школе. Она работает там по полдня, поэтому после обеда всегда дома. Это наше совместное решение – таким образом у неё есть время, чтобы заботиться о доме и Энджел. Моя зарплата – это полторы тысяч долларов, а у Грэйс выходит около семисот. Всё вместе – это небольшая сумма, и мы живём довольно скромно. Все расходы расписаны.

Ирине было немного странно слышать такие подробности о доходах, но Керри, похоже, счёл этот момент очень важным.

– Энджел исполнилось шестнадцать, – продолжал он. – Она пойдет в десятый класс. Должен тебе сразу признаться, что мы – очень строгая религиозная семья. Грэйс и я ходим в церковь по четвергам и воскресеньям, а Энджел присоединяется к нам в выходной день. У нас очень суровые правила, что в принципе нетипично для средней американской семьи. Да и вообще, мы – «со странностями». Во-первых, как ты, должно быть, заметила, у нас нет телевизора. Мы с Грэйс считаем, что телевидение – это большое зло. И всё, что оно несёт, это…

Тут Керри произнёс слово, которое Ирина слышала впервые. Она прервала его и попросила объяснить, что оно означает.

Керри усмехнулся и стал приводить различные примеры.

Поняв наконец, что он хотел сказать, будто телевидение – всего лишь способ растления подростков, Ирина вспыхнула от внезапно нахлынувшего стыда.

Внимательно посмотрев девушке в глаза и кивнув, как бы показывая своё одобрение, Керри продолжил:

– Так вот, мы решили отказаться от телевидения совсем. Кроме того, мы запрещаем нашим детям слушать современную музыку. Исключения, конечно, бывают, но прежде чем Энджел или Кейт будут что-то слушать, они должны отдать свои записи на рецензию мне. Теперь это также касается и тебя. Ты – такая же дочь для нас, как и девочки. Относиться к тебе мы будем точно так же, как к ним. Кроме того, мы запрещаем нашим дочерям посещать дискотеки. Всё по той же причине – преждевременное взросление и разврат. Мы также очень пристально изучаем друзей Энджел. Ей разрешено общаться далеко не со всеми жителями Бьютт-Фолса.

Последние слова Керри произнёс нарочито строго. И вдруг, переменив тон, спросил:

– Кстати, ты знаешь, что в нашем городке проживает около пятисот человек, а в школе, в которой вы с Энджел будете учиться, – около ста учеников.

– Сколько? – вырвалось у Ирины.

–Да, да, всего сто человек, – засмеялся Керри. – Насколько я знаю, в двенадцатый выпускной класс в этом году пойдёт восемнадцать ребят, включая тебя и ещё двух студентов по обмену из Испании.

Ирина не ожидала услышать такую новость. В её родной школе выпускных классов было целых пять, а в каждом из классов училось по тридцать учеников. А теперь ей, единственной золотой медалистке одной из лучших гимназий родного города, предстояло учиться в крошечной сельской школе…

Вот тебе и повезло! Она ведь уже в институт поступила, чтобы от одноклассников не отстать! И после года в Америке мечтала сдать экзамены за первый курс! А тут…

– Да не расстраивайся ты так, – будто прочитав её мысли, сказал Керри. – Маленькая школа – это значит все друг друга знают, значит проблем меньше. Энджел вон всё нравится!

Не успел он упомянуть имя дочери, как входная дверь с шумом распахнулась и на пороге появилось знакомое улыбающееся лицо.

– Привет! – радостно воскликнула Энджел. – А мы уж думали, ты никогда не проснёшься!

– Привет, – улыбнулась Ирина в ответ.

– А мы тут немного поговорили о нашей жизни в Бьютт-Фолсе, – вставил Керри. – Похоже, Ирина осваивается с языком и мужской тембр голоса уже перестаёт быть для неё проблемой.

– Правда? – равнодушно бросила Грэйс. – Рада слышать. Если ты голодна, Ирина, то всегда можешь сделать себе сэндвич с арахисовой пастой или разогреть остатки еды от ужина, – говорила она без смены интонации, без остановки, направляясь, судя по всему, в ванную.