Марина Мищенко - За Северным полярным кругом. Дневник за 1983—85 годы

Страшно боялась встречи с белым медведем. Даже ужасно, так как воображение рисовало белое чудище, покрывающее расстояние между нами шестиметровыми прыжками, застывающее рядом, поворачивающееся задними лапами ко мне и заигрывающе хлопающее меня по голове правой передней лапой. После чего воображение дорисовывало уже игру Миши с объедками.

Однако, уже позднее, перед отъездом с Диксона, эта встреча рисовалась несколько иначе: Миша прыжками устремляется ко мне, а я, заметив это, приседаю, расстегивая верхнюю одежду и, когда расстояние между нами сокращается до 10—20 метров, резко выпрямляюсь, растопырив полушубок руками и ногами, стараясь казаться как можно большего размера и объема… Белый медведь пугается и пускается наутёк.

Правда на практике этот способ испугать медведя применить не удалось (пока), однако он давал шанс на выживание и уверенность в собственных силах, поэтому встречи с медведем все же боялась, но уже не так сильно. Смогу ли заметить белого медведя издали на Косистом? (В последствии оказалось, что они туда практически не заходят).

Ледокол. Сколько раз видела его на снимках и слышала о нём, даже обслуживала с него полеты вертолетов… Внутри не была, хотя было бы интересно.

Ледоколы Диксона запомнились несколько с неожиданной стороны – туманами. Какая связь? Очень простая… Когда ветер на острове с Юга, а по Ензаливу (Енисейскому заливу) прошел ледокол, испарения полыньи дают туман над поверхностью, а ветер подхватывает и носит его (туман) туда-сюда. Неожиданно туман закрывает взлетно посадочную полосу (ВПП), отходит, и снова приходит, то есть гуляет сам по себе. В общем, горе синоптику, в чьё дежурство прошел ледокол,…

Вот такой Диксон.

Когда подходишь к нему издалека, он расстилается впереди кучкой огней.

Что интересно – слова «остров» и « материк» здесь особенные. Они имеют смысл, меняющийся в зависимости от того, где они произносятся.

Для северян звучание «материк» созвучно слову «Мать» в смысле тепла, уюта, стабильности, большой Родины. Для островитян Диксона «материком» является уже и сам поселок Диксон на берегу Ензалива (Енисейского залива) и всё, что южнее, в том числе Норильск, Хатанга. Для жителей Норильска, Хатанги – материк – это и Красноярск, и Иркутск, и Москва, и Украина, и все цивилизованные селения мира, где они когда-то жили или мечтали бы побывать. И чем дальше улетаем к югу от Крайнего Севера, тем более теряется светлое и ласково-желанное значение этого слова…

Для Диксона слово «материк» – это тепло, фрукты; для большинства – Родина, а для меньшинства – просто Юг. Да, здесь есть и коренные диксончане, которых меньшинство – это те, кто родился и вырос на острове или в одноименном поселке за Северным полярным кругом. Материк – светлый сон. «Материк» – очень ёмкое понятие для полярника, слишком дорогое.

А остров? Он живет собственными заботами: успеть привезти гравий, пока не размыло дорогу; отправить на юг полярников к близким и родным; успеть сделать, пока «погода звенит», ледовую разведку, аэрофотосъёмку; отправить новую экспедицию, грузы для зимовщиков. Остров живет.

Люди снуют туда – сюда, строят, возят, роют, обслуживают, пилотируют, радируют,…люди…

Кого только нет на острове?! Здесь много романтиков и исследователей, и тех, кто прилетел за длинным рублем. Немало тех, кто сбежал сюда от бед, найдя недалеко от полюса холода своё настоящее. Легче ли им? Не знаю.

Люди ДУГКС и аэропорта – самые уважаемые, в их руках всё – и рейсы и погода: нет видимости на Челюскине – летят на Греэм Бэлл; шторм на Желании – развозят грузы по Ензаливу. А какие названия: Желание, Преображение, Виктория, Уединение, Ожидание и среди них – Гыдоямо, Сопкарга. И все, кто оперирует ими подобны волшебникам уже потому, что названия – колдовские, да и место таинственное, приполярное.

Чего много на Диксоне – это камней, а земля для цветов – дефицит. Но камни – сама поэма. Во всех памятниках Диксона – камни: на горе Вьюшке «Никто не забыт и ничто не забыто», на могиле Петера Тессема, у памятника защитникам Диксона на главной площади острова, там, где 9 Мая звучат залпы салюта и марширует по обледенелой дороге гарнизон.

Камни – неотесанные острые валуны – разбросаны по всему побережью острова. Они черны и строги вдали. Вблизи нередко замечаешь узоры мха – чистые по цвету и незатейливые в исполнении салатные иероглифы, черные зигзаги и пятна, оранжевые вкрапления, иногда белый мох. Везде это – приполярная тундра.