Татьяна Козырева - Девушка с веслом

Я. Да не в том дело, что рискуют своей жизнью ради чьей-то. Это частность. Просто суровые условия преобразуют людей, вся иерархия ценностей в таких условиях становится более правильной. Поэтому так привлекает Север и прочие труднодоступные регионы – там отношения людей более человечные. (У нас есть одна парочка, прожившая пять лет на Северах и оформившая отношения в Уэлене, а сейчас они в Новой Зеландии. И прямо сейчас они мне позвонили по Скайпу! Прочли в банной рассылке про последствия мордобоя, решили посочувствовать и разобраться. Так и должно быть!) Это-то и странно, позиция «моя хата с краю» ненормальна для тех, кто, по идее, должен был приобрести другую систему ценностей. Что же не так?

Он. Думаю, это как раз стереотип. Первое время, после попадания в эти суровые условия – они не преобразуют, а выявляют эту самую систему ценностей. А потом человек к ним приспосабливается, либо уходит. Там просто, чтобы выжить – надо быть человечным. Дело не в преобразовании, другие там не задерживаются.

Я. Меня преобразовали. Без всякой алхимии, ничего нового не выработалось, просто иерархия ценностей изменилась. К лучшему. Этого же я ожидала от других. Получила от некоторых.

Тогда непонятно, как в этих условиях задержались вот те самые недостаточно человечные?

Он. Как-то читал воспоминания человека, прошедшего через концлагерь – вот там люди действительно делятся на тех, кто думает только о том, как бы выжить, и тех, кто задумывается о «ценностях». По его мнению, в таких условиях главное – определить для себя границу того, что ни при каких обстоятельствах делать не станешь. В наших тюрьмах ситуация похожая, хотя условия и не такие нечеловеческие.

Я. Ну, в тюрьмах по сравнению с концлагерями просто курорт.

Значит ли это, что людям для достижения зрелости обязательно нужно проходить тяжёлые испытания, вроде инициации? Тогда выясняется, кто есть кто, отфильтровывается отстой. Может быть, это необходимо?

Поэтому я и тяготею к серьезным категорийным походам. Совершенно по классике, что касается друга. А вот ситуация другая – и облажались «друзья».

Кстати, этот самый Борисов рассказывал про походы в Тибет с Сельвачёвым, что там занимались исключительно выживанием... Я послушала и решила, что такого категорически не хочу. А потом, уже после достопамятного конфликта, послушала других: они там о жизни задумывались...

Он. Для достижения зрелости проходить испытания – да, думаю нужно, но совсем необязательно это должен быть физический экстрим.

Я. Речь шла о том, что недобросовестные люди не допускают кидалова в горах или совсем не идут туда из страха за жизнь и здоровье. Не допускают «русской рулетки». А в «близких» отношениях – допускают такую возможность, и она, получив допуск, радостно реализуется. Разное отношение к риску. То, что в отношениях принимают за допустимую норму, в горах или за рулём считается однозначно неоправданным риском. Почему?

Она. Потому что горы, дорога и т.п. считаются экстремальным времяпрепровождением, а всё вне этого – обыденным, вот бдительность и притупляется.

Я. Обыденное предательство. Прекрасная у них жизнь.

Она. С теми же, кто «кидает» в горах и пещерах, просто никто не ходит. А с себе подобными такие тоже ходить не хотят, ибо стрёмно, поэтому отсеиваются.

Я. А вот почему, интересно, люди гораздо менее осмотрительны в выборе друзей или брачных партнёров? Менее стрёмно? Так ведь здесь тоже на карту ставится жизнь и здоровье, не только психическое (менее стрёмно, зато всегда), но часто и физическое? Спроси любого мента, каков процент «бытовухи» среди преступлений против личности. Или это социальный стереотип: «туда» пойдет не всякий, а какая-никакая дружба и любовь, да хоть за бутылку водки, нужна каждому? Пусть я чмо, сам любить не умею, никто ж меня не научил, но вот чтоб меня любили – хочу, имею право! Кто-то меня по головке погладил – и вот я уже не чмо, и за этого кого-то я буду держаться… Или это просто унылое «А разве бывает по-другому?» Кидают все и всех, жизнь такая, а годы-то идут, а хочется, чтоб как у людей, не хуже… В горах такое тоже бывает: доказать себе, что я не неудачник. Такие чаще херятся и херят группу, но далеко не в 100%.

Это вопросы ко всем. И это не «порожняк», не «кухонная философия», а то, что меня действительно волнует. Гораздо больше, чем, например, материальное благополучие, путешествия ради путешествий или пресловутая сомнительная ценность «личная удовлетворённость жизнью». Или личная вина и опасность дурацкого Борисова.