Дмитрий Ткаченко - 150 часов до встречи

Быстро раскрываю дверь, прошмыгиваю за неё и прикрываю обратно. Сердце снова в погоне, но уже не от кого-то, а за чем-то – в предвкушении чего-то крутого, интересного.

Здесь нет ни лампочки, ни окна (наверное, поэтому снаружи и не скажешь, что тут есть ещё и «шестой» этаж). Плитка запылена известью, на которой отчётливо виднеются отпечатки моей обуви. Конспирация ни к чёрту. У стены валяются полупустые строительные мешки, доски, вёдра и куча бытового мусора: банки из-под энергетиков, упаковки от чипсов и сухариков, смятые пачки сигарет.

Обхожу шлак стороной и поднимаюсь дальше. Прямо по курсу – тяжёлая дверь, закрытая на замок. Тут уже без обманок. А слева – маленькая, в пять порожков, железная лестница, ведущая к деревянному люку. Он захлопнут, но не заперт, а за ним барабанная дробь из капель, которую изо всех сил старается догнать моё сердце.

Я раскрываю люк, и в лицо бьёт свежий воздух. Он с сильным толчком врывается в мою грудь, наполняя лёгкие, и чувствую в этом глотке всё: и дождь, и грозу, и всю весну в целом.

Дождь сюда не долетает, поэтому я решаю переждать его тут, и через пару минут он кончается – резко, как и начался. Ещё не будучи уверенным в своих действиях до конца, я осторожно взбираюсь через тесный люк, с трудом протягивая руки и ноги, стараясь не выронить батон. И только выбравшись, я выпрямляюсь во весь рост.

Я на крыше.

Солнце уже село, за весь день ни разу так и не показавшись. Улицей завладел вечер, высыпая на тёмное небо белые созвездия-конопушки. Тяжёлые тучи либо полностью себя изрыдали, либо уплыли вместе с ветром. О прошедшем дожде напоминают только лужицы, растёкшиеся по рубероиду, и насыщенный свежестью воздух.

Если мои брождения по городу были паломничеством, то эта крыша станет мне Святой Землёй.

Иду вперёд, стараясь не цепляться за провода, но взгляд то и дело убегает из-под ног и наслаждается красотой городского пейзажа. На улицах зажглись фонари, в соседних домах загорелись окна, и их свет отражается на мокром асфальте.

Цепляюсь за антенну и чуть не падаю, но сохраняю равновесие, едва не выронив батон. Нужно всё-таки быть внимательным.

Впереди нечто вроде перегородки, обитой железными листами. Я взбираюсь на неё, и она, продавливаясь под моим весом, издаёт жуткий грохот, проносящийся по всему району. Лишь бы никто не поднял на меня голову…

Наконец я дохожу до края крыши и с успокоением на душе смотрю на раскрывающийся вид. Вроде бы нет в улицах нашего города ничего красивого, кроме разбитых дорог и разваливающихся домов. Но после дождя мир кажется совсем другим. Это как после душа: чувствуешь себя свежим, отдохнувшим и непорочным, будто заново родившимся. Так и улица, омываясь, избавляет себя от вездесущих людей.

И тишина. Это не безмолвная тишина, она особенная, как и воздух после этого дождя. Я слышу, как с крыши одна за другой стекают капли, а успокоившийся ветер шуршит листьями деревьев, как где-то вдалеке мчится поезд. И всё-таки это тишина, которая заполняет весь разум.

Я потрясён до глубины души. А подумать только, некоторые люди лишь этим и живут: пока я изо дня в день петляю по безлюдным улочкам, в которых всё прекрасное уже давно сгнило, и всё время смотрю себе под ноги, чтобы не вмазаться в очередную жижу грязи, эти люди с наслаждением созерцают весь город.

С высоты как-то по-другому оцениваешь свою жизнь и свои проблемы. Здесь кажется, что они тебя не достанут.

Но именно на этой почве у меня возникают загоны. Опять начинаю накручивать себя из-за того, сколько всего я упустил в жизни из-за чёртовой замкнутости и стеснительности. Сколько раз я просто боялся с кем-то познакомиться, заговорить или позвать гулять? Сколько раз я боялся просто согласиться, когда меня кто-то звал?

Я хочу сесть на край крыши. Безумно хочу! Но мной опять овладевает нерешительность. Во-первых, это опасно. Во-вторых, после дождя парапет очень мокрый, я легко могу с него соскользнуть.

Вот. Опять.

Только сейчас думал о том, что сам же виноват во всём из-за своих отказов, а теперь снова придумываю никчёмные оправдания. Оправдания для самого себя. «Я не струсил. Просто сейчас не лучшее время». А лучшее время может никогда не наступить.

Преодолевая себя, преодолевая весь страх, сковавший меня изнутри, я сажусь на крышу. Одна нога. Вторая. И всё. Всё! Мои ноги повисают над высотой в шесть этажей, страх отступает, и меня наполняет эйфория. В жизни не испытывал чего-то подобного!