Хелена Хейн - Дикая душа

Наконец, Мелкилд не выдержал и, вдохнув побольше воздуха, с уверенностью произнёс такие слова:

– Сегодня же ты пойдёшь туда, – он показал пальцем в сторону джунглей, – я знаю, ты давно мечтал это сделать (он сделал акцент на слове «давно» и произнёс его каким-то протянутым голосом). – Можешь прямо сейчас собирать всё необходимое и готовиться к…

Мелкилд не успел докончить фразу, как тут Эйбон сделал пару шагов на отца, громко и со злобой спросил его:

– Что?! Ты отправляешь меня неизвестно куда, прекрасно зная, что там меня ждёт множество опасностей и ловушек. Ты хочешь, чтобы я никогда оттуда не вернулся? Ты что? Ты…

Эйбон был настолько потрясён этой новостью, что не мог собраться с мыслями и уже сам начал путаться в реальности: наяву всё это происходит или во сне. Он не знал, что ему предстоит пройти, ведь это было для него так чуждо и пугающе. Его всего в миг охватили самые разные мысли, которые были как тоненькие нитки, намертво переплетённые друг с другом.

Мелкилд был готов к такой реакции. Он понимал, что, возможно, посылая туда своего единственного сына, он может больше никогда его не увидеть, ведь ещё в молодые годы он был наслышан о различных опасностях и ловушках, которые таили в себе непроходимые джунгли. Но Мелкилд не собирался останавливаться перед своей целью, достижение которой, как ему казалось, было уже совсем близко.

– Я скажу это только раз, – холодно начал Мелкилд. – Пока ты здесь, ты будешь делать так, как я скажу. Идти тебе всё равно некуда, а я не собираюсь до конца своих дней держать тебя в неволе. Ты свободный. Но только тогда, когда я этого захочу и никак иначе. Ты можешь сколько угодно сопротивляться, но другого пути у тебя точно нет. Знай же это.

Докончив свою речь, Мелкилд, прищурив свои чёрные блестящие глаза, искоса посмотрел на сына и, не дожидаясь какого-либо ответа от него, ушёл куда-то в сторону. А Эйбон смотрел ему вслед грустными и непонимающими глазами.

Эйбон ещё очень долго находился в смятении. Его почти всё время терзали какие-то смутные сомнения. Он постоянно думал о той речи отца, которую он услышал сегодня утром и никак не мог понять, почему с ним так поступили.

Время уже было дневное. Солнце светило ещё ярче, чем утром, а небо было настолько светлым и голубым, словно оно было нарочно кем-то «подкрашено». Ветерок дул приятной прохладой, но из-за солнца казалось, что он слегка веет с какою-то теплотой.

Эйбон сидел неподалёку от машины на гладком сером камне. Вытачивая что-то из небольшого обрубка дерева своим ножичком, он старался не думать о сегодняшнем разговоре с отцом. Таким образом, он пытался отвлечься от этих, безжалостно терзающих его разум, мыслей. Но и это не помогало. Он был опустошён. Даже за своим любимым делом он был таким грустным и печальным, как никогда прежде. Он думал о многом, но единственное, чего он никак не мог понять, так это позицию своего отца. Эйбон не хотел рисковать своей жизнью ради отцовских целей и амбиций, но он понимал, что другого выхода у него нет и быть не может. Теперь он осознавал только одно: его безопасность находится под большой угрозой.

Прошло около получаса. Эйбон всё так же сидел на камне, а ножичек словно сам стругал по дереву. Солнце припекало, ветер был тёплый, свежий. Эйбон постоянно думал о том, что произошло сегодня утром и говорил как будто бы про себя, но получалось вслух:

– Как он мог?

Эйбон был зол на отца так, как никогда прежде, но он был довольно спокоен. Скорее всего, это было из-за хорошей погоды, которая всегда влияла на его психическое состояние. Эйбон о чём-то всё время размышлял, но вдруг его думу прервал подошедший к нему Мелкилд. Эйбон, увидев отца, сделал недоверчивое и даже злое выражение лица.

– Ты всё ещё сидишь здесь? – резко и как-то отстранённо начал Мелкилд.

– Да, сижу. А где мне ещё быть? – спросил Эйбон и прищурил свои карие глаза из-за солнечных лучей.

– Я думал, ты уже собираешь вещи.

– Какие вещи?

– Ты что забыл про наш утренний разговор? – со вздохом и какою-то злобою спросил Мелкилд.

– Нет, не забыл… – грустно ответил Эйбон и перевёл свой взгляд на складной нож.

– Тогда почему же ты всё ещё сидишь здесь?

– А потому, – тут Эйбон резко вскочил, – что я не буду делать то, что ты говоришь и никуда отсюда не уйду!

– Ты говоришь глупости, – заметил уже обозлившийся Мелкилд.

– Я говорю то, что думаю, отец, – спокойным голосом заметил Эйбон.

Мелкилд, конечно, был зол на сына из-за того, что тот сопротивляется идти в джунгли, но он прекрасно знал, почему он не хочет этого делать.