Владимир Дараган - Нормандия и Бретань

Поле зеленело. Чем оно было засеяно, я не знал. Но хорошо, что не рапсом. В апреле рапс цветет, поля с ним сияют радостным желтым светом. Пусть лучше поле будет зеленым, немного грустным под серым небом, ожидающим дождя.

Могила Винсента и Тео Ван Гога

– А вот и вороны, – сказала МС. – На деревьях сидят.

Ворон было две. Мы топнули, крикнули. Вороны недовольно взлетели и переместились на ветки соседнего дерева.

– Ладно, – сказал я. – Сфотографировать их телефоном все равно не получится. Но главное, вороны тут живут. Ван Гог их не придумал.

Кладбище. Мы бродили вдоль ограды и искали могилу братьев.

– Я точно помню по фотографиям, что они лежат у ограды, – сказала МС.

Ограда казалась бесконечной. Мы решили попросить помощи у рабочих, которые ремонтировали ворота. Вернее, они ничего не ремонтировали, а с интересом наблюдали за нами. Хорошо, когда с тобой спутница, говорящая по-французски. Услышав вопрос, рабочие закивали, но не стали показывать пальцем направление, а пошли с нами. Вчетвером подошли к могиле. Помолчали. Скромные плиты, скромные слова: «Здесь покоится Винсент ван Гог», «Здесь покоится Теодор ван Гог». Вспомнил, что у Бога нет мертвых. Не надо говорит «умерший», лучше «усопший». Над братьями растут подсолнухи. Радостные, золотые. Как на картинах Ван Гога.

Два часа прошли, музей в гостинице Раву открылся. Побродить по комнатам можно было только с экскурсией. Подождали, вошли. Я не стал слушать рассказ экскурсовода. Она говорила по-английски, я все понимал, но люблю побыть один, чтобы прочувствовать. Удалось оторваться от группы экскурсантов и зайти в комнату, которую снимал Винсент. Вы знаете ощущение, когда к горлу подкатывает горький комок? Вот так, наверное, чувствует каждый, кто туда входит. Крошечная мансарда с окном в потолке, сырая в дождливый день, душная в летнюю жару. На стенах следы от гвоздей – на них Ван Гог вешал свои картины, чтобы потом отправить их брату. Представил духоту, запах красок, растворителей, табачного дыма…

Комната Ван Гога в Овере

Мебели в комнате нет. Один стул посредине. И даже он занимает много места. Комната после Ван Гога не сдавалась – никто не хотел жить в ней после самоубийцы. Спустились в бар-столовую, где отпевали Винсента. Там сохранилась обстановка конца 19-го века. Зеленые стены, деревянные столы. Мебель добротная, семья Раву явно не бедствовала. Доктор Гаше называл это пансион дырой, но я бы так не сказал. «Дыры» – это клетушки в мансарде.

Столовая-бар в гостинице Раву

Прошлись по городу. Нашли дом с садом и студию-ателье Добиньи. Какой контраст жизни Добиньи с жизнью Ван Гога! Большой красивый дом, сад. Сейчас там музей. Не зашли, было закрыто. Добиньи называют предшественником импрессионизма. Сколько же таких предшественников! Но художник, он, наверное, неплохой. Успешный – это уж точно.

Шарль-Франсуа Добиньи, 1817 – 1878. Художник барбизонской школы, считается важным предшественником импрессионизма, гравер. Добиньи отказался писать придуманные романтически-поэтические сюжеты и пейзажи. Реалистическое изображение природы – вот, что он любил и умел. Сезанн и Моне встречались с Добиньи, многому у него научились. Добиньи считал, что личное восприятие художника не должно участвовать в отражении виденного. Но его поздние работы выглядят вполне импрессионистскими.

Осталось посетить дом доктора Гаше. Длинная улица его имени – вошел все-таки доктор в историю! Трехэтажный дом без особых изысков. Внутри старинная мебель, солидный камин. Между домом и высокой скалой красивый сад. Преследовало чувство, что я сплю. То, о чем я думал долгими зимними вечерами, становилось реальностью. Сидишь на скамейке, на которой Ван Гог беседовал с доктором, и кажется, что и не было 130 лет, что сейчас откроется дверь, из нее выйдет художник с мольбертом на плече и с сумкой, где лежат кисти и краски, посмотрит сквозь тебя и отправится работать. Некогда ему разговаривать с тобой о вечном, ведь сейчас такой свет, надо успеть подобрать краски, сделать важные мазки. В саду доктора Гаше Ван Гог написал две картины.