Ирина Андрианова - Сабинянские воины

Он шутил, а я остолбенел.

– Постойте, но… каким образом? И… вы знаете и о других странах?

Странно, вроде бы это не должно было меня удивлять. Я столько читал, писал и дискутировал о фантастической эрудиции сабинян. Но, встретившись с ней лицом к лицу, не смог поверить.

– Да, а что тут такого?

– А… э-э….

Я не знал, с чего начать. Хотелось спросить сразу все. Посмотрев вперед, я увидел, что мои товарищи приостановились и внимательно смотрят на нас, пытаясь хоть что-то понять. Но мой язык знают только в моей стране. И, как выясняется, в Сабинянии. Я сосредоточился, подбирая английские слова.

– Скажите…. Что вы в целом знаете о нашем мире? Ну, о том, что находится снаружи стены? – спросил я на языке мирового гегемона.

Ержи, Тим и остальные прислушались. Треххвостый озадаченно посмотрел на меня, как будто не понимая, чего именно от него требуется.

– Ну, знаете ли вы, чем отличается тамошняя жизнь от вашей? – попробовал я упростить задачу.

– А, это конечно. – Он умолк, выбирая формулировку. – Там плотно-плотно толпятся люди, у которых очень-очень много прав и свобод, но которые оказываются бессмысленны, потому что у них нет земли, воды и воздуха.

Тим и Ержи переглянулись.

– Они привыкли на все иметь право, потому-то они поглотили всю природу, которая у них была, – продолжал парень, громыхая своей тележкой. – И теперь они страдают от несоответствия: вроде как право иметь все на свете у них есть, но они ничего не имеют. Поэтому теперь они требуют впустить их к нам в Сабинянию, чтобы забрать себе нашу природу. Но так как их очень много, то, если они ворвутся, то просто растопчут и уничтожат все, что вы тут видите. – Он показал рукой на окрестности. – Или, может, те, кто посильней, захватят себе все, построят дворцы с заборами и охраной, а остальным – тем, кто с плакатами у стены – оставят один небольшой парк с платным входом. И те опять будут митинговать под окнами дворцов, требуя реализовать их права. Но тогда уж точно ничего не останется. Поэтому, как вы понимаете, нам нельзя их впускать…

– Скажите, это вам рассказали ваши руководители, или это ваши собственные мысли? – перебил Тим.

Треххвостый серьезно взглянул на него.

– Мысли ведь не могут возникнуть сами по себе, правильно? Конечно, кто-то мне должен был это сообщить. Или я должен был прочитать, или увидеть в интернете.

– Вы заходите в интернет? Читаете книги? Это все правда? – воскликнул Марино.

– Да.

– Насколько часто?

– Примерно через каждый месяц у нас бывает неделя учебы. Там и книги, и интернет, и занятия.

Вот оно! Значит, все правда. Свободная неделя после четырех недель труда! Это, конечно, тоже не ахти сколько, но уже многое объясняет. Мы обступили тележку со всех сторон, подпрыгивая на камнях с нею в такт.

– А кто с вами занимается? – спросил Марино.

– Те, кто знают вашу жизнь лучше других.

– И вы умеете переписываться в интернете? Знаете компьютерные программы? – послышался голос Йоки, которая тоже пристроилась к нашей группе.

– Ну, переустановить «Виндоус» смогу, – чуть смутился парень. – Но чего-то сложнее – это вряд ли. Есть другие, кто умеют… А переписываться – да, что тут сложного. Но в этих переписках много одинакового, поэтому быстро надоедает. Поначалу мне нравилось. Но я писал, например, в вашу «сабинянскую» группу. Под ником Лобито. Может, вы помните…

Все разом замолчали. Судя по изумленным лицам, Лобито вспомнил не только я. Ну надо же… Это просто невероятно!

– Чудеса… Я был уверен, что Лобито – это какой-нибудь университетский сноб, который закопался в умственных спекуляциях и сроду не держал в руках ничего тяжелее компьютерной мыши, – наконец, выдохнул Марк. – Но вы уверены, что это … что он… что это действительно вы?

Треххвостый засмеялся.

– Как мне вам это доказать? Ну, помните (ведь Марк Аврелий – это ваш ник, верно?), мы еще с вами как-то раз спорили о неграх и китайцах? Помните? Вы меня еще назвали расистом и пообещали никогда больше со мной не разговаривать…

Он вежливо улыбался, а Марк смутился.

– Да, кажется, что-то такое было. Извиняюсь, если что. Наверное, просто контекст беседы…

– Контекст был таким: я дерзнул утверждать, что китайцы и негры ближе к природе, то есть к животным, чем мы, белые. Потому что они способны осознавать себя как единое целое и действовать сообразно его задачам. А задачи у него, как и у всех организмов – размножится, захватить весь предоставленный ландшафт и вытеснить конкурентов. Белые же разучились чувствовать себя целым, распались на множество индивидуальностей и потому проигрывают в конкурентной борьбе.