Теодор де Визева - Необычные люди и авантюристы разных стран

Двадцатого января, накануне казни Людовика XVI, Уэйли увидел, как в Кафе де Фуа вошли два человека, вооруженных саблями и пистолетами, и прокричали: «Кто хочет спасти короля, пусть идут за нами!» Никто не отозвался на этот призыв. На следующий день в девять часов ирландец, «одетый настоящим санкюлотом», находился на площади Революции, которая уже была полна любопытствующими, но когда его вытолкнули к самому подножию эшафота, смелость покинула его, и он убежал в Пале-Рояль. Однако же он пересказал нам то, что ему удалось узнать о трагедии.

В десять часов появился большой корпус пеших и конных солдат. За ними проследовала запряженная двумя черными лошадьми карета, везшая королевскую жертву, ее духовника, члена муниципалитета, двух офицеров национальной гвардии и двух присягнувших священников. Впереди кареты ехал верхом презренный Сантер 69 69 … презренный Сантер. – Антуан Жезеф Сантер (1752-1809), предводительствовал батальоном Национальной гвардии, принимал участие в штурме Бастилии, сыграл большую роль в низложении короля, был главнокомандующим Национальной гвардии, как друг и сторонник герцога Орлеанского был заключен в тюрьму, откуда вышел только после падения Робеспьера, в дальнейшем отошел от общественной деятельности. .

Достигнув подножия эшафота, король снял свое платье серого цвета и, окинув толпу равнодушным взглядом, поднялся по ступеням твердыми шагами. Он выступил вперед и захотел что-то сказать, но бой барабанов заглушил его голос настолько, что слышны были лишь слова: «Я умираю невиновным! Я прощаю своим врагам, и да сотворят Небеса так, чтобы Франция…» Тут по приказу Сантера палач схватил короля и привязал к доске. Падение ножа не отделило мгновенно голову от туловища, но палач дожал на нож, и голова упала в поставленную для этого корзину. Тогда один из подручных, служивший когда-то, как мне говорили, приказчиком у торговца вином в Реймсе, схватил отрубленную голову и, обходя эшафот, показал ее народу. Раздалось несколько выкриков: «Да здравствует Нация! Да здравствует Республика!»

Что касается меня, то моя душа до сих пор терзается от горького чувства, из-за того, что – да падет позор на головы этих опустившихся англичан! – некоторые из моих соотечественников, входя в кафе, с самодовольным видом показали мне свои платки, которые им разрешили обмакнуть в королевскую кровь 70 70 Речь идет о братьях Генри (1753-1798) и Джоне Ширсах (1766-1798), ирландцах, участвовавших во Французской революции и хотевших воплотить ее идеи у себя на родине. По возвращении на родину Джон сотрудничал в антиправительственной газете и был вместе с братом арестован за участие в восстании, оба брата признаны виновными и казнены. .

Несколько месяцев спустя наш путешественник был уже в Кале, где дожидался возвращения своей любовницы. Там он повстречал одного «французского герцога», жаждавшего весьма настойчиво, как ему показалось, подружиться с ним, но в разговоре «герцог» обнаружил такие крепкие «демократические принципы», что Уэйли решил «взять назад свои обещания, по крайней мере настолько, насколько это возможно сделать, не пренебрегая вежливостью». Однажды ночью, в глубокой тайне, сей герцог постучался в дверь ирландца и признался ему, что он сам и многие из его друзей придерживаются республиканского образа мыслей, дабы лучше служить интересам королевской семьи, а затем спросил Уэйли, не согласится ли тот за тысячу луидоров немедленно отправиться в Париж к некоей особе, «имя которой решительно не может быть открыто». Уэйли извинился и сказал, что может покинуть Кале лишь через два-три дня; таинственный заговорщик, казалось был сражен таким ответом, он объявил молодому человеку, «что из-за промедления в несколько часов провалится большой прожект».

Любопытно было бы узнать подробнее о «прожекте», не состоявшемся, возможно, лишь из-за наличия – в высшей степени случайного – этой ночью в карманах Уэйли достаточного количества денег, предохранивших искателя приключений от попытки заработать тысячу луидоров. Уэйли сообщает только, что «никогда после он не имел известий ни о герцоге, ни о его бумагах». На деле же, он начал охладевать к событиям французской политической жизни, имея намерение переправить в Англию свой весьма доходный промысел коммандитиста притонов. Читатель с удовольствием узнает, что до смерти, последовавшей в 1800 году, Уэйли сумел восстановить состояние и сделаться вследствие этого близким другом принца Уэлльского (он даже, говорят, проиграл принцу одну из своих любовниц), а также выдать свою сестру за лорда и построить великолепный замок.