Игорь Забелин - Встречи, которых не было

И тут Булдакову пришла в голову блистательная мысль! Не может быть, очевидно, подумал он, чтобы хозяйственные сердца торговых и промышленных людей не дрогнули при виде пропадающего добра!

И Булдаков отдал своим служилым несколько неожиданную команду — велел выгрузить из коча на лед всю подчистую государеву казну, а сам побежал на соседние кочи… Долго ли, коротко ли уговаривал Булдаков промышленных людей собраться у его коча — никто не знает, но уговорил, и бородачи нехотя (своих дел по горло) потопали следом за ним. И увидели пропадающее зазря добро. И дрогнули их хозяйственные сердца. И основательно поскребли они лохматые затылки.

А потом все-таки отказались волочить государеву казну.

За бурной дипломатической деятельностью упустил Булдаков из виду своих казаков. А казаки, пока ходил он по чужим кочам, прикинули, сколько у них своего имущества и сколько вообще они могут унести, не имея ни нарт, ни собак, и решили они общим собранием окончательно: каждый возьмет по три фунта государевой казны. Только по три фунта. У Булдакова аж загривок вспотел от возмущения. Чуть не в рукопашную пошел он на казаков, но сход стоял на своем твердо: и перецинжали они все, и обессилили, и больше трех фунтов тащить им не под силу…

Пришлось Булдакову уступить, но мучился он великим мучением… Раз уж возьмут казаки всего по три фунта, а промышленные и торговые люди ничего не возьмут, значит, все равно пропадать государевой казне, на льду ли, в коче, а результат один будет… Но Булдаков велел всю оставшуюся казну перенести на коч: не мог он бросить добро неприбранным, не мог — и все тут!

Казаки его послушались — и у них слегка сосало под ложечкой, знали они вину за собой — и за работу взялись дружно. И вдруг видят служилые — тащится к ним с других кочей торговый народ! Прав-таки оказался Булдаков, не выдержали купцы и промысловики: жалко им стало добра. И согласились они помочь. Взяли они понемногу, всего по гривенке, что равно фунту, но о большем и просить нельзя было: они на государевом жалованье не состояли.

А Булдаков, раздав по фунту казны, тотчас потребовал с промышленных, и торговых людей… расписки, хотя много всякого имущества и товара бросал на произвол судьбы вместе с кочем! Но коч с товаром — одно, а где люди — там глаз да глаз нужен, и лишняя бумажка, как видно, уже в то время никому не мешала…

Рассевшись на ропаках, кряхтя, как при тяжелой работе, сочинили грамотеи расписки, а за тех, что грамоте не обучены, расписки составил сам Булдаков, а они ему лишь кресты внизу собственноручно подрисовали.

И вот все, что можно, сделано, и даже все формальности соблюдены, и пора в путь.

Последний раз поднялся Булдаков на палубу коча, столько времени бывшего им надежным домом, спустился в подпалубное помещение… Почерневшие угли в очаге еще хранили остатки тепла — решившись уходить, казаки пустили на топливо верхние бортовые доски, — но отнюдь не сентиментальные воспоминания побудили Булдакова учинить кочу последний осмотр… Тщательно проверил Булдаков, хорошо ли уложены грузы и товары, убедился, что уложены хорошо, как надо… Постучал обухом топора по бортам — вроде бы крепкие еще. Может, и выдержат до весны…

Пора бы уж и уходить, а Булдаков снова подошел к государевой казне, вздохнул, крякнул и взвалил на себя вместо трех фунтов полпуда. Плечам тяжелее стало, а душе — легче…

…Едва казаки и промышленные люди тронулись в путь, как вновь пришли в движение льды: черные змейки трещин разбежались по ледяному полю, и лед заколыхался под ногами. Казаки быстро перешли на новое место, но подвижки льда продолжались… Кое-кто предлагал вернуться на кочи, дождаться, пока лед совсем окрепнет, но один из бывальцев, поднявшись на торос, увидел, как раздавило льдами один коч, другой… Поняли казаки, что вовремя расстались с кочами. А пути назад теперь не было.

Десять суток продолжался поход по взломанным и торошеным льдам. Десять суток боролись казаки со смертью. Там, где один не прошел бы — двадцать проходило. Самые ловкие с помощью шестов перебирались Через разводья, устраивали из палок и канатов подобие мостков и переправляли остальных. Скарб просто перекидывали с льдины на льдину. И хотя еда с каждым днем убывала в заплечных мешках, груз казался всё тяжелее. Уходили силы.

Острые льдинки прорезали меховую обувь, и все чаще на трудной ледовой дороге оставались кровавые следы. Казаки отрывали полы кафтанов, обматывали длинными полосами ноги, но обмоток едва хватало на день…