Игорь Рубан - Льды. Люди. Встречи

Великая Северная экспедиция под общим руководством Витуса Беринга преследовала целый комплекс различных целей и распадалась на самостоятельные экспедиции, или отряды, для выполнения больших и ответственных заданий. Задачи каждого из них, по возможностям того времени, были грандиозными. Следовало проникнуть в неизвестное на маленьких судах, без связи, "проведать" и нанести на карту земли, моря и реки, места, где есть полезные руды, подвести под государеву руку народы местные — и еще многое другое. Все это самостоятельно! Своими средствами! За несколько лет предстояло обследовать, говоря современным языком, весь сибирский и дальневосточный север.

Потянулись из Москвы, Петербурга и других городов обозы. Впереди лежали тысячи верст пути. С обозами шли и ехали люди — ученые, моряки, солдаты, лекаря, рабочий люд, оторванный от семей и домов, — кузнецы, судовые плотники, конопатчики, парусных дел мастера… Все большие умельцы, чтобы самим работать и других наставлять. Корабли надо было строить на месте. Для них лес валить, сплавлять, сушить, разделывать на брус, на доски. Много чего надо было. Даже каторжным ссыльным дело нашлось. Стали дороги прокладывать, заводы ставить, города да поселки — "остроги" возводить. Зашумела жизнь там, где на сотни верст никто, кроме дикого зверя, не бывал.

Во всем мире не задумывали тогда экспедиций подобного размаха. Начальнику, капитан-командору Витусу Берингу, было дано много прав. Но и за все в ответе приходилось быть перед Адмиралтейств-коллегией. Сквозь мороз, разливы рек, горы и топи везли деньги, пакеты, донесения с назначениями в должности и фамилиями усопших, везли все и всех…

Чем больше узнавал я про людей и дела экспедиции, тем больше убеждался, что не нашла она еще себе романиста, могущего поведать людям о переплетении драматических и героических событий этой, по сей день кажущейся невероятной, страницы истории открытий и науки. Каждый участник достоин картины, но больше всего привлекли меня, художника, личности Василия Васильевича Прончищева, его жены Марии и Семена Ивановича Челюскина.

Прончищев прибыл в октябре 1734 года в Якутск. Город стоял почти весь деревянный, как и окружавшая его крепостная стена с квадратными башнями. За стеной, возле Лены, строились два судна — небольшой бот и дубель-шлюпка. Последняя предназначалась для отряда Прончищева, в который входили: лейтенант-командир, подштурман, штурманский ученик, знающий геодезическое дело, боцманмат, квартирмейстер, подконстапель, лекарь, иеромонах, два канонира, писарь, конопатчик, парусник, плотник, два матроса и двадцать шесть солдат. Для такого количества людей дубель-шлюпка была более чем скромных размеров: длина 21,4 метра, ширина по миделю 4,6 и осадка 2,1 метра. Люди отправлялись не на прогулку, а в длительное плавание в места дикие и безлюдные. Полагалось взять многомесячный запас продуктов, бочки с пресной водой, одежду, парусину и запасные паруса, канаты для стоячего и бегучего такелажа, блоки юферсы, большую и малую шлюпки, лесоматериалы, паклю, смолу, инструмент для кузнечного и плотничьего ремонта, бочки и котлы, боезапас для пушек и ружей, аптеку, навигационные инструменты, личные вещи, бумагу для карт и записей, канцелярию и, конечно, запас всевозможных подарков для местных жителей… Мне, изведавшему разные способы передвижения в Арктике по суху и по воде, невозможно представить себе, как складывались жизнь и быт на дубель-шлюпке. Мурманский рыбацкий бот типа "удлиненная косатка" только на три метра короче судна Прончищева. Но рыбацкий бот берет улова до девятисот пудов, а на дубель-шлюпку погрузили почти три тысячи пудов при команде в сорок с лишним человек. Правда, на боте занимает место движок вроде тракторного и небольшой запас соляра для него, но команда-то состоит из шести человек — матросов и рыбаков одновременно, размещающихся в тесном кубрике. В другом месте я расскажу, как тяжело приходится штормовать моторным ботам, хотя с мотором можно идти в любом направлении — и по ветру, и против него. Правда, парусные суда лучше отыгрываются на волне и реже берут на себя воду, но даже самые крупные из них приходят иногда в порт с большими повреждениями и без палубного груза.

Несомненно, что теснота и скученность на дубель-шлюпке были необычайные даже еще до того момента, когда пришлось перегрузить на нее все с шедших на буксире дощаников и взять на борт нарты и клетки с собаками. Ни один современный стивидор не взялся бы за решение подобной задачи. Однако этот "Ноев ковчег" не был исключением на парусном флоте тех времен, когда на сравнительно небольших парусных военных кораблях помещались сотни матросов и солдат.