Жюль Верн - Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году [без илл.]

Город, казалось, поражен страшной болезнью.

— Как все это грустно, — сказал Мишель.

— Ах, если бы только грустно, — вздохнул Жюль.

— Брось черные мысли. Пойдем скорее…

Но вновь пришлось уступать дорогу похоронам. Гроб, покрытый белым. Значит, молодой человек или девушка.

— Наш ровесник, — произнес Мишель.

— Почему это не я? — вздохнул Жюль.

— Ты в отчаянии?

— Да.

Мишель на минуту оставил друга, чтобы узнать, кого хоронят. Вскоре он вернулся. На нем лица не было, слезы стояли в глазах. Мишель был бледен.

— Что с тобой? Отвечай же! — испугался Жюль.

— Это один из моих друзей. — Мишель не мог больше сдерживаться, и слезы полились по щекам.

— Кто? Ну, не тяни, кто?

— Гюстав Десперье.

— Тот, что был с нами вчера?

— Да, Жюль.

Жюль тоже заплакал. Через минуту Мишель спросил:

— Ну что, ты все еще хотел бы быть на его месте?

Жюль и Мишель подошли, наконец, к старой церкви. Здесь было тихо и пустынно. На ступеньках и на крошечной храмовой площади еще виднелись кое-где следы крови. Рабочий за два франка в день согласившийся привести мостовую в порядок, насвистывал или напевал песню: «Станцуем карманьолу…» [469] Карманьола — французская народная революционная песня-пляска, насыщенная злободневным политическим содержанием. Впервые прозвучала в 1792 году. Нечего сказать, момент для пения удачный! Мишелю стало не по себе.

Молодые люди поднялись по затемненной лестнице к порталу. Повсюду царила мертвая, точно кладбищенская, тишина, изредка прерываемая веселой песенкой; казалось, что самой церкви Святого Николая стыдно за вчерашнее. Дверь в церковь была прикрыта. Напиравшая толпа снесла ее с петель, но дверь успели починить, да к тому же поставили металлическую подпорку.

Друзья вошли внутрь. Хотя на улице светило солнце, в храме сохранялся полумрак. Внезапно дверь с шумом захлопнулась, да так, что все здание содрогнулось от удара. По высоким сводам прокатилось гулкое эхо.

— Жюль, — тихо проговорил Мишель, — старой Сарабы нет на обычном месте.

Жюль обернулся — скамейка была пуста.

— Впервые в жизни вижу, чтобы и скамейка и площадь пустовали, — ответил Жюль.

— Это, конечно, ерунда, но все же кто мог закрыть дверь снаружи?

Жюль отреагировал не сразу.

— Старый Жозеф.

— Пойдем к нему.

Каморка старика находилась в одном из самых темных углов церкви. Сначала надо было пройти в исповедальню [470] Исповедальня — особая комнатка в католических храмах (костелах), где помещается священник, исповедуя кающихся через небольшое оконце. , с довольно неуклюжими деревянными скульптурами и грязными, некогда желтыми занавесями. Раньше, когда в церкви были кюре и викарии, эта исповедальня принадлежала кюре. Еще можно прочесть имя — Морисо, если я не ошибаюсь.

Прежде чем подойти к дверце, надо было миновать еще массивные перегородки. Друзья ступали осторожно, полной грудью вдыхая специфический церковный запах. Со страхом услыхали они, как открылась дверь и раздались гулкие шаги. Молодые люди переглянулись, взялись за руки, стараясь не терять самообладания.

Вот, наконец, и каморка. Тихо, спокойно. Дверь открыта. В комнате — беспорядок; бумаги, выброшенные из шкафчика на стене, валялись повсюду на полу, в углу — перевернутый стул, замок на шкафу взломан. Даже постель перерыта, как будто здесь что-то искали.

Без сомнения, убогое жилище старого звонаря посетил чужак.

— Пусто, — вскричал Жюль, — я знал!

— Пусто, — повторил Мишель, — но что же тут стряслось?

— Ничего не понимаю.

— Кто закрыл входную дверь в церковь?

— Хватит вопросов, у меня и так голова идет крутом. — Жюль с силой потер лоб. — Мишель, мы с тобой достаточно смелы?

— Да, Жюль. Сейчас опасный момент.

— Твой кинжал при тебе?

— Да.

— Пойдем на колокольню!

— Ну что ж, пойдем.

Выйдя из комнаты, Жюль запер дверь на ключ. Они поднялись по скрипучей лестнице. Подошли к входу, ведущему на колокольню, оставалось лишь толкнуть дверь.

— Жюль, когда Жозеф уходил отсюда, он всегда тщательно все запирал.

— Так он не выходил?

Молодые люди карабкались по винтовой лесенке, здесь было светлее, чем в церкви; бойницы в стене находились выше соседних домов, и дневной свет проникал сюда беспрепятственно. Под лучами солнца серебрилась вековая пыль на стенах башни.