Жюль Верн - Приключения троих русских и троих англичан. Плавающий город. Священник в 1839 году [без илл.]

— Пойдемте, Фабиан,— обратился я,— пойдемте же!

И мы вернулись на палубу. Фабиан, не говоря ни слова, тут же расстался со мной, но я не упускал его из виду до тех пор, пока он не скрылся за дверью своей каюты.

Чуть позднее я увиделся с капитаном Корсикэном и рассказал ему о сцене, свидетелем которой был. Он согласился со мной, что надвигается беда. Как мы стремились предотвратить ее! Ах, как мне хотелось ускорить ход «Грейт-Истерна», а еще лучше, если бы Гарри Дрейка и Фабиана разделял океан!

Мы с Корсикэном долго ходили взад и вперед по палубе, пока не приняли решение еще более тщательно наблюдать за всеми действующими лицами драмы, чтобы развязка не наступила сама собой, помимо нашего участия. В тот день мы ожидали встречи с пакетботом «Острэлиан», принадлежащим компании «Кунард», водоизмещением две тысячи семьсот шестьдесят тонн, который обслуживал линию между Ливерпулем и Нью-Йорком и должен был отплыть из Америки во вторник утром. Но пакетбот так и не появился.

В одиннадцать часов пассажиры-англичане организовали подписку в пользу раненых на борту, тем более что многие из них до сих пор находились в лазарете, среди них и главный боцман, которому угрожала на всю жизнь хромота. Подписной лист быстро заполнился, хотя, по правде говоря, возникали споры по мелочам, причем дискутирующие обменивались не слишком благозвучными выражениями.

В полдень удалось провести в высшей степени точные наблюдения по солнцу:

41° 41' 11'' с. ш.

58° 37'' з. д.

Пройдено по курсу: 257 миль

Итак, широту удалось определить с точностью даже до одной секунды. Прочитав объявление, юные влюбленные надули губы. Без сомнения, они сожалели, что так и не удастся поддать пару.

Перед ленчем капитан Андерсон пожелал отвлечь пассажиров от дорожной скуки. Он устроил гимнастические упражнения, которыми руководил лично. Человек пятьдесят, до того не знавших куда себя деть, вооруженные, как и капитан, жезлами, подражали с обезьяньей ловкостью каждому его движению. Эти участники гимнастической импровизации «работали» методично, не разжимая губ, как солдаты, выполняющие ружейные приемы на плацу.

На вечер было объявлено новое «развлечение». Я решил не ходить. Эти однообразные шуточки наводили на меня уныние. Там собирались представить вторую газету, конкурента «Океанских новостей». Говорили, что в этот вечер оба листка будут состязаться друг с другом.

Я вышел на палубу, как только опустилась ночь. Море заволновалось, предвещая плохую погоду, хотя на небе пока что не было ни облачка. Усилилась боковая качка. Устроившись на одной из банок рубки, я наслаждался ярко сияющими созвездиями. Звезды россыпью собрались в зените, и если невооруженным глазом можно различить не более пяти тысяч сверкающих тел небесной сферы, в этот вечер, как мне показалось, их были миллионы. Я заметил у самого горизонта цепочку звезд, входящих в созвездие Пегаса, во всем своем зодиакальном величии напоминающую украшенное блестками карнавальное платье королевы. А высоко в небе сияли Плеяды и — подобно им — созвездие Близнецов, где, вопреки названию, звезды не размещались друг возле друга, как герои известной басни. Созвездие Овна смотрело на меня пылающим глазом. В верхней точке небосвода блистала Вега [377] В е г а — альфа (а) созвездия Лиры, звезда нулевой величины, одна из самых ярких звезд Северного полушария. Вега, Денеб (а Лебедя) и Альтаир (а Орла) хорошо видны летом на небе и образуют так называемый большой летний треугольник. , наша будущая Полярная звезда, а вокруг нее лилась бриллиантовая река, вобравшая в себя созвездия Большой и Малой Медведиц. Все эти неподвижные созвездия, казалось, колеблются из-за боковой качки, как бы соединяя бету Большой Медведицы с Альтаиром из созвездия Орла, а посередине Луна на ущербе упиралась в линию горизонта нижним концом полумесяца.

Ночь прошла плохо. Пароход, однако, хотя и подвергся сильной качке, шел строго по курсу. С шумом ездила мебель, фаянсовые туалетные приборы опять звенели. Ветер крепчал. «Грейт-Истерн» уходил из богатых рыбой, но чреватых бедой районов, где море всегда неспокойно.

В шесть часов утра я с усилием поднялся, чтобы отправиться в главную рубку. Цепляясь за поручни и стараясь удержаться на ногах при качке, я сумел одолеть трап и, выйдя на палубу, не без труда прошел на нос. На площадке, кроме доктора Дина Питферд-жа, не было никого, если, конечно, считать площадкой то место, где находился почтенный доктор. Этот достойный человек, прочно опершись локтями, повернулся спиной к ветру, а правой ногой уперся в столбик балюстрады. Он пригласил меня подойти — кивком, не произнося ни звука. Передвигаясь чуть ли не ползком, сжимаясь, точно кольчатый червь, я добрался до рубки и там принял такую же позу, как и доктор.