Дмитрий Алексеев - По следам «таинственных путешествий»

Волнуется Мальмгрен. Он предсказывал улучшение погоды, попутный ветер, ясное небо. Но путеводное солнце (в высоких широтах магнитные компасы работают ненадежно) скрыто молочной пеленой, и невозможно поэтому уточнить местонахождение «Италии». По счислению, вот-вот должны показаться островерхие горы архипелага, но внизу — лишь беспорядочная мозаика из льдов и иссиня-черных разводьев.

Время от времени на дирижабль обрушиваются снежные шквалы. Обледенение медленно и неотвратимо сжимает хрупкий корпус корабля ледяным панцирем. Куски льда, отбрасываемые вращающимися винтами, с невероятным треском прошивают насквозь матерчатую оболочку «Италии». Такелажник Алессандрини, проклиная на чем свет стоит непогоду, ползает внутри корпуса, непрерывно штопает зияющие прорехи.

В маленькой командирской гондоле все поглощены напряженной работой. У рулей дирижабля стоят Мальмгрен и старший механик Чечиони, которым Цаппи дает инструкции. Рядом с ними у манометра, измеряющего давление газа в баллонах корабля, расположился инженер Трояни. Радист Биаджи поддерживает связь с Кингсбеем, где на якоре стоит плавучая база экспедиции — судно «Читта-ди-Милано». Над штурманским столиком склонились Нобиле, капитан Мариано и лейтенант Вильери. Позади них примостился со своими приборами чешский профессор Франтишек Бегоунек.

Маршрут полета дирижабля «Италия» и его дрейфа после аварии

Механики Помелла, Каратти и Чокка — на своих постах в моторных гондолах, подвешенных под корпусом дирижабля. Готовы по сигналам Нобиле тотчас же изменить режимы работы мощных «майбахов». Механик Ардуино контролирует расход бензина. Только профессору Понтремолли и журналисту Уго Лаго не нашлось работы, и они отдыхают в спальных мешках на корме дирижабля.

Катастрофа разразилась в 10 часов 30 минут — это время Нобиле запомнил на всю жизнь.

«...Я занимался наблюдениями, — расскажет он впоследствии, — когда вдруг услышал обращенный ко мне голос Чечиони.

— Дирижабль отяжелел!

Быстро обернувшись, я посмотрел на приборы. Корабль сильно осел на корму. Мы быстро снижались. Не теряя присутствия духа, я сделал необходимые распоряжения: прибавить обороты двух моторов и запустить третий, чтобы увеличить скорость дирижабля. Одновременно велел Алессандрини бежать в верхнюю часть корабля и проверить, хорошо ли закрыты клапаны газа, которые открывались полчаса назад» [92] Здесь и далее слова У. Нобиле приводятся по его книге «Крылья над полюсом» (М., 1984). «Дирижабль «Италия» являлся воздушным кораблем полужесткой конструкции, т. е. в своей нижней части был оборудован металлической килевой фермой. Размеры дирижабля были достаточно внушительны: длина 106 м, высота — 26 м, ширина — 19,5 м, емкость газовых баллонов — 18 500 кубических метров. Три мотора общей мощностью 750 л.с. позволяли развивать скорость до 113 километров в час. Дирижабль мог поднять от 7 до 9 тонн полезного груза. .

Мотористы четко исполнили команды. Скорость «Италии» возросла, но это ничего не дало. Корабль быстро проваливался вниз, и Нобиле понял, что избежать падения невозможно.

«...Те последние ужасные мгновения навсегда остались в моей памяти, — напишет он много лет спустя. — Я видел стремительно приближающиеся массы льда. Мгновение спустя мы стукнулись о поверхность. Раздался ужасающий треск. Я ощутил удар по голове. Почувствовал себя сплющенным, раздавленным. Затем что-то свалилось сверху, и меня выбросило наружу вниз головой. Инстинктивно я закрыл глаза и в полном сознании равнодушно подумал: «Все кончено». Кошмарное происшествие длилось всего две-три минуты...

В первые минуты после катастрофы Мальмгрен, Мариано, Бегоунек, Биаджи и Трояни, отделавшиеся ушибами и ссадинами, уже были на ногах и копались в обломках гондолы, мрачно серевших на фоне нетронутой белизны снега. Громко стонал Чечиони — у него была сломана нога».

«...Когда я открыл глаза, — продолжает свое печальное повествование Нобиле, — то увидел себя лежащим на льду посредине ужасающего нагромождения паковых глыб. Я перевел взгляд на небо. Дирижабль с дифферентом на корму летел справа от меня, уносимый ветром. Там, где находилась гондола, зияла страшная брешь. Из нее торчали обрывки ткани, веревки, куски металлической арматуры. На боку израненного, искалеченного корабля выделялись черные буквы: «Италия». Мой взгляд был прикован к ним, пока дирижабль, поглощенный туманом, не скрылся из виду...»