Жак-Ив Кусто - Живое море. В мире безмолвия

Я привел Фалько к врачу отдела социального страхования торгового пароходства. Врач нашел, что Альбер во всех отношениях представляет собой образчик физического здоровья, и только в последнюю минуту, когда уже хотел подписывать документ, обратил внимание на покалеченную руку.

— К сожалению, мсье… — начал он.

— Но это же смешно, — возразил я. — Придумайте какой-нибудь выход.

Врач выдал свидетельство, разрешающее Фалько работать на «Калипсо» и рыболовных судах побережья. (Теперь Альбер — командир подводной лодки, которая ходит на глубинах до тысячи футов.)

Фалько порекомендовал мне еще одного хорошего подводного пловца — рабочего Санитарного управления Марселя Армана Давсо. Отцы города прикомандировали Армана к «Калипсо», сохранив ему прежнее жалованье. До тех пор Давсо преимущественно очищал городские улицы от пустой посуды. У нас он начал собирать древнюю посуду со дна моря. Он и сейчас работает с нами, стал знатоком подводной техники.

Располагая отличным судном и бригадой энергичных пловцов, мы вернулись к Конглуэ и приступили к разработке плана операции. Сначала мы с Дюма сделали рекогносцировку. Сверху «курган» придавили камни, скатившиеся с острова на протяжении столетий. К счастью, вода смягчила их падение, и они не повредили корабль; глыба весом не меньше двух тонн упала прямо на амфоры, не разбив ни одной. Первым делом надо было убрать эти камни. Франсуа Жюнье из службы маяков прислал работягу-тендер «Леонор Фреснель». Мощные лебедки спустили стропы, с их помощью мы стащили глыбы с места и скатили вниз по склону. С камнями поменьше справилась «Калипсо». Только самый большой обломок, весом около тридцати тонн, у нижнего конца корабля не поддался.

Уже во время этой операции мы начали понимать, какую задачу на себя взвалили. Кругом — разбитые амфоры, черепки кубков, чаш и мисок, засыпанные песком, перемешанные с камнями и ракушками… Работать придется как раз на пределе нашей безопасной зоны: верхняя часть корабля лежит на глубине 125, нижняя — 140 футов, чуть дальше начинается область глубинного опьянения. А по мере раскопок мы углубимся еще дальше.

Как разобраться в этом хаосе, чтобы осмысленно приступить к делу? Первым ключом оказались амфорные горлышки, которые торчали дюймов на десять над «мусорной кучей». Они выстроились в ряд, позволяя представить себе направление продольной оси погребенного судна. Мы вооружились маркированным линем. Но откуда мерить? Мы прикидывали и так и сяк, наконец примерно определили: длина — девяносто три фута, ширина — двадцать семь. (Позднее наши измерения полностью подтвердились.) Это был один из крупнейших кораблей древности, на десять тысяч амфор.

Мы повесили в кают-компании «Калипсо» план участка, пометив на нем точки важных или характерных находок. Чтобы легче было ориентироваться, условно обозначили нос и корму, правый и левый борт, после чего приступили к раскопкам. Начали с тех амфор, которые можно было извлечь из грунта руками. За первые две недели подводные пловцы подняли триста амфор; одновременно они расчищали площадку от камней и черепков. Это была пора опытов и ошибок, и она продлилась дольше, чем мы рассчитывали, так как непрошеные мистрали все время относили «Калипсо» от острова. К тому же мы допустили серьезный тактический промах. Вместо того чтобы работать систематически — начать с верхней оконечности (мы назвали ее кормой) и оттуда идти вниз — мы запутали археологическую картину, собирая материал одновременно по всей площади. Эту ошибку мы исправили, а вот с мистралем ничего не могли поделать.

Этот неистовый сухой ветер с воем вырывается из холодной долины Роны и мчится над морем, жадно впитывая тепло. Бушующие валы обрушивались на «Калипсо», и она натягивала «вожжи», порываясь прижаться к острову. Мы представили себе наше новенькое исследовательское судно лежащим поверх двухтысячелетних обломков… Черт дернул нас заняться этими раскопками!

Мистраль налетал внезапно. Приходилось вызывать со дна очередную смену, и начинался упорный поединок со стихиями. Наши лодки впрягались в якорные цепи и пеньковые канаты и тащили «Калипсо» прочь от беснующегося прибоя. В такие часы мы невольно думали о тех, кто много веков назад проиграл битву при Гран-Конглув. Почему-то во время этих авралов нам доставляло утешение смотреть, как профессор Бенуа нервно мерит шагами палубу, твердя про себя:

— Это ужасно, ужасно…

Чтобы помочь нам бороться с мистралем, Жюнье снова прислал «Леонора Фреснеля», и тот поставил в двухстах пятидесяти футах от острова швартовую бочку, которая могла бы обуздать и линкор. Мы не подозревали тогда, что эта бочка окажется причиной большой беды.