Октавий Зырянов - Встречи за порогами. Унья — красавица уральская

— Семен, ты жив?

— Кажется, жив… — обернувшись, произнес тот. К бледному его лицу медленно приливала кровь. — Вот ведь как: сбил меня с ног в тот момент, когда я затвор закрыл. Кажется, не задел.

Поднявшись, он снова зарядил двустволку и подошел к зверю.

— Пестун… А где же рана? Ведь я его топором хватанул промеж глаз.

— Может, другого?

Подошли к другому зверю. Это была громадная медведица. На морде медведицы раны тоже не оказалось.

— Вот штука! — недоумевал Семен. — Кого же я тяпнул?

— Может, промазал?

— С метра-то?.. Да и топор кто-то вырвал…

Он подошел к тому месту, где ударил зверя топором, держа наготове ружье, и заглянул в отверстие. Внизу темно. Осторожно сунул коек в черноту. Черенок уперся во что-то мягкое. Семен с силой надавил на него, крутнул, а затем выдернул обратно. На конце черенка торчал черно-бурый клок шерсти.

— Неужто еще один?..

Аристарх взял ружье на изготовку и подошел поближе. Семен еще несколько раз ткнул в берлогу койком. Потом принялся разрывать снег. Вскоре, очистив от сучьев «чело» — вход в берлогу — и разрубив корни, добрался до третьего.

Через два дня все мясо вывезли на нартах к избушке.

— Корму теперь и нам и собакам хватит, — радовался Василий. — Еще в весне пару лосей подстрелить, тогда проживем!

В марте не охотились. У зверей начались линька, гон. Все занялись строительством избушек для геологов и лесоустроителей. Иван по карте нашел места, где надо было их построить, и мужики принялись за дело. Иван с Семеном, Терентием, Аристархом и Матвеем ушли в самые дальние кварталы, намереваясь построить там избушки до начала большого снеготаяния, а Ваня с отцом стали заготовлять лес и плахи для строительства двух ближних избушек. Все шло хорошо.

Но однажды случилось непредвиденное. Отец утром забыл закрыть чамью, а вечером, придя с работы, обнаружили, что там кто-то побывал.

Вором оказалась росомаха. Вредный этот зверь не так много съел провизии, как изгадил ее. Росомаха растаскала и спрятала по лесу мясо, рассыпала муку и не только рассыпала, но еще и покаталась в ней и в довершение всего нагадила. К тому же зверь опрокинул бидон с керосином. Мука теперь, конечно, никуда не годилась.

Старик долго убивался.

— Что мужикам-то теперь скажу?.. Мясо — шут с ним. Добуду. А с мукой-то как? Ведь есть нечего.

Ваня подсчитал, что если на каждого в день расходовать по три сухаря и горсти муки, то хватит этого на месяц. А жить надо месяца полтора. Долго думал старик, как быть, и придумал.

— Придется тебе, Ваня, отправиться на Велс. Дойдешь на лыжах быстро — дня за четыре. Попросишь у кладовщика Савельева полмешка муки да мешок сухарей и на нарте доволокешь до шалаша, что на Таборной. Мы туда выйдем недельки через три. К этому времени реки вскроются. Порыбачим и поплывем домой…

На следующий день, еще затемно, Ваня закинул за плечи мешок и, надев широкие, подбитые мехом лыжи, быстро заскользил по пойме речушки навстречу маячившим вдали синим горам. Дамку отец взял на поводок. Пусть остается. Обдерет еще лапы в дороге. Долго стоял возле избушки отец, следя за тем, как удаляется, растворяясь в предутренней темноте, фигура сына. Потом быстро поваливший сырой снег скрыл и ее, и горы, и речку, и крутые берега.

— Ну что, мужики, начнем? Сиди не сиди, а робить надо…

Проговорил это Аристарх, поднялся первый от костра, поплевал на рукавицы и направился, утопая в снегу по пояс, к стройной высокой ели.

— Пойдет на обклад, мужики?

— Пойдет. Такая и на избу пойдет, — меряя взглядом дерево, говорит Терентий. — Может, потоньше можно. Сподручней с ними бы…

— Нет уж, давайте, мужики, делать как следует, — отрезает Иван. — Им, поди, не одно лето в избушках жить придется. Да и для нас сгодятся.

У охотников нет с собой пилы. Но, привычные к топору, они работают споро. В тот же день разрыли снег, вкопали четыре толстые чурки и на следующий день принялись рубить избушку.

Еще неделю тому назад они искусно охотились на белку и куницу, умело брали соболей, а сегодня так же умело, споро, как будто этим только и занимались всю жизнь, строят. Через пять дней избушка была готова. Сделали все: и нары, и ве́шала — сушить одежду, и два оконца с рамами, и дверь из толстых кедровых плах.

— Кабы стекло да навесы, да еще буржуйка с трубой, так хоть сейчас вселяйся, — закрепляя последнюю плаху на крыше, говорит Аристарх. — Не избушка, а дворец.