Тимофей Гуженко - Океан. Выпуск четвертый

Около часа ночи я с книгой в руках лежал на койке. Задремал. В головах горел ночничок, освещая слабым светом каюту. Проснулся от легкого щекотания. Сначала не мог понять, в чем дело. Но потом увидел огромную крысу, сидевшую в ногах на деревянном ограждении койки. Она осторожно скусывала кожу на моей пятке. Я шевельнулся. Мерзкое животное мгновенно исчезло. Необыкновенный случай. Мне не приходилось даже слышать о подобном нахальстве. Крысы на судах не редкость, удивляться вроде нечему. Но обычно они живут где-то внизу, в скрытых от человеческого глаза местах… Питаются крысы съедобными грузами в трюмах и запасами провизии экипажа.

В этом рейсе мы везли несъедобный груз. А вся наша провизия хранилась в судовом холодильнике. Забраться туда они не могли. Видимо, оголодали и осмелели. В Америке придется уничтожать их отравляющим газом.

…Ночью радист Лукьянчиков неожиданно вручил телеграмму:

«SOS. Широта 53—12, долгота 160—45. Окажите помощь, судно погружается в воду. Пароход «Тымлат» КМОР. Москаленко».

И сразу же еще одну телеграмму: радистка «Тымлата» прощалась со своей дочкой.

Телеграммы потрясли меня. Марк Сергеевич Москаленко вышел на своем «Тымлате» через две недели после моего отплытия.

Только в Портленде мы узнали, что произошло в те дни у берегов Камчатки. 7 января «Тымлат» прошел Первый Курильский пролив. В Тихом океане на крупной волне от северо-востока судно стало испытывать сильные удары, появилась течь, а груз увеличивал стремительность качки. 9 января качка продолжалась. Трюм быстро заполнялся водой, и судно получило большой дифферент на нос. Около полуночи 11 января 1944 года шторм достиг силы урагана. В четыре часа утра волной сорвало брезент и лючины с лазового люка. Сорвало брезент и вскрыло люк номер один. Это привело к полному затоплению трюма.

На аварийный сигнал откликнулись пароходы «Киев» (капитан Г. Макаров) и «Выборг» (капитан Б. Гришин). Кстати сказать, оба — мои однокашники. Приступили к спасательным работам. Делались попытки буксировать «Тымлат», но буксиры лопались. Якорные клюзы тонущего парохода были почти в воде, ступица винта оголилась. С подветренного борта спустили спасательный плот, на него сошли девять человек. Плот быстро отнесло от парохода. В это время капитан Москаленко дал SOS.

…Тихий океан продолжал бушевать. Временами ощущаем сильные удары волны. Вода из отливных отверстий вытекает ржавая, коричневая, с примесью руды. Ход не уменьшаем.

Удивляюсь я крепости нашего теплохода. Ленинградские судостроители построили лесовоз на славу. Если бы все испытания — авария и этот тяжелый переход — пришлись на долю американского судна типа «либерти», оно давно бы разломилось. А мы вот идем и поломанные и потрепанные, а все же движемся вперед.

11 января в полночь мне удалось определить свое место по луне. Оказалось — левее курса на тридцать восемь миль и на двадцать четыре мили позади. Конечно, луна слишком легкомысленный объект для астрономических определений. За малейший просчет можно поплатиться серьезной ошибкой. Но когда нет ни звезд, ни солнца, а место весьма предположительно, то и луна — астрономическое светило.

В шесть часов утра Петр Николаевич взял секстаном несколько звезд. Горизонт оказался хороший. По трем звездам место получилось отличное. Три линии пересекались почти в одной точке. Расхождение с лунным определением — пять-шесть миль. Тоже неплохо.

Жизнь на судне невеселая. Однако если радио приносило вести о победах над фашистами, все ходили с поднятыми головами и радостно делились друг с другом услышанным.

13 января и море и ветер поутихли, однако качка продолжается. Ветер дует то с севера, то с юга, то с востока. Начались туманы, видимость совсем плохая, всего сто — двести метров. Даем сигналы.

14 января большая неприятность: вышел из строя гироскопический компас, перешли на магнитный — древнейший мореходный прибор, по которому плавали еще наши далекие предки. Хорошо, что неполадки гирокомпаса удалось устранить.

15 января утром видимость опять ухудшилась до двухсот метров. Последнее астрономическое определение — в четыре часа утра. Еще одна неприятность: оказывается, у нас нет характеристик входных радиомаяков. Радиомаяки здесь сильные, и даже с помощью нашего устарелого пеленгатора мы могли бы за сутки до подхода «ухватиться» за берег и рассчитать свое место, хотя бы и не совсем точно. Увы, надежды даже на приблизительное определение при входе в залив рухнули. Радист и штурманы пробуют пеленговать, пытаясь нащупать нужные нам входные радиомаяки, однако безрезультатно. Видимость по-прежнему из рук вон плохая. Идем самым малым ходом.